Записки Коллекционера. Вещи Позапрошлого

Нет, я никому ничего не навязываю, и не призываю всех поголовно обставлять свои квартиры граммофонами, самоварами и старинными буфетами: кому нравится хай-тек или клееные опилки – пожалуйста! Тут – другое... Тут – ОТНОШЕНИЕ к вещам, к прошлому: ведь есть же, в конце концов, антикварные магазины, куда всё это можно сдать – так почему не сдают? Только потому, что у среднего российского обывателя срабатывает стереотип: «если за этот подстаканник, или медную монетку, или колченогий стул, или кузнецовское блюдце владелец антикварного магазина не отваливает мне сразу же ровно столько, чтобы хватило на покупку «тачки» (будь она тысячу раз неладна, эта их тачка!!! – Р. Д.), то значит, всё это – мусор, и его не жаль сломать, выбросить, сжечь... А хозяин антикварной лавки – он a priori барыга и жулик: вон у него всякий хлам стоит, и он за этот хлам бешеные цены ломит! А мне почему на «тачку» отмусолить не хочет?...»

А почему никто никогда не задумывался о том, с чего это цены в российских антикварных лавках не то, что в разы, а в десятки, даже сотни раз выше, чем в аналогичных магазинчиках и лавках в Европе? Не потому ли, что в России «весь этот хлам» давно уже выбросили, сломали, сожгли – а в антикварные лавки попали лишь крохи?...

Вообще, об отношении в богоспасаемом отечестве к тем, кто занимается коллекционированием и перепродажей предметов старины, стоит сказать особо. Фильмы ли, снятые по мотивам "мастеров совецкого детективного жанра" из числа "подментованных" писателей, сыграли свою роль, или что-то другое, я не знаю. Да только уж очень крепко сидит в головах "дорогих зоотечественников" этот стереотип: "если коллекционер - значит, на руку не чист; если антиквар - значит, жулик и барыга, оббирает несчастных старух и "крышуется" мафией". Разве не так, господа?...

Есть в Иркутске замечательный человек - Сергей Афанасьевич Снарский. Бывший актёр Иркутского ТЮЗа, в 1991 году он ушёл из театра и открыл первый в городе антикварный магазин. Я ещё замечу мимоходом, что сейчас в городе - что-то, в районе десятка магазинов, магазинчиков и лавочек, торгующих предметами старины, и что владелец одной из таких лавочек - ваш слуга покорный. Но в начале девяностых годов прошлого века антикварный магазин "Коруна", открытый Снарским, был первым - и потом почти двадцать лет (как - ни более!) оставался единственным. Я не знаю: наверное, прав был когда-то мой дед, сказав мне однажды: "Роман, учти: Иркутск - город очень злой и очень подлый!" - наверное, это и в самом деле так. Говорю об этом только потому, что почти все эти годы слышал и до сих пор продолжаю слышать в городе шепотки: "Ты знаешь, какой жук этот Снарский!? - скупает всё за гроши, а продаёт по таким ценам, что и близко не подходи!... Облапошивает людей, выманивает ценные вещи, и делает на этом деньги!... Настоящий жук! Жучара!..."

В 1996 году в "Коруне", принадлежащей Снарскому, произошла трагедия: во время обеденного перерыва в магазин ворвались грабители, выстрелом из пистолета убили работавшего в магазине оценщиком иркутского коллекционера Виктора Викторовича Смертина, тяжело ранили продавца... Знаете, как отреагировали на это в городе?... Нет, я не хочу сказать, что такая реакция была у всех - но нашлись и такие (и - немало!), которые злорадно шептались: "Ну всё! - теперь-то Серёгу затаскают по ментовкам!... теперь-то он свою лавочку прикроет, жулик несчастный!... А то, ишь, скупает всё за копейки - а продаёт за такие деньги, что и близко не подходи! Наживается на людях, гад! Но - всё! Теперь - конец его торговле!..."

А когда я пытался хоть как-то урезонить этих людей, говорил, что ведь при нападении на магазин был убит человек, и ещё один человек был тяжело ранен, то в ответ опять слышал это злорадное: "А и поделом! Раз застрелили - значит, было за что! А Смертин этот - он такой был делец, такой жук!..." - и дальше мне начинали выкладывать сплетни, одна грязнее другой, о погибшем, которого я, худо-бедно, знал и уважал.

Тем, кто злорадствовал, не было дело до того, что погиб человек, и ещё один человек тяжело ранен, и его жизнь висит на волоске. Им не было дело до того, что в семью коллекционера Смертина пришло горе, что старуха-мать хоронит единственного сына - а в другой семье, в семье того парня, что был ранен (к сожалению, не помню его фамилию: ведь почти двадцать лет прошло!), его близкие сидят, словно на иголках, и не знают, на что надеяться, и надеяться ли... А уж как сам Сергей Афанасьевич пережил всё это тогда, я и представить не могу: наверное, не всякий после такой трагедии нашёл бы в себе силы заниматься прежним делом, не сломавшись и не уйдя в многолетний запой и дипрессию... Но, чужие нервы, чужое горе, чужая трагедия, чужой не-успех для шептунов этих - сродни тому самому "старому хламу, что не жаль и сжечь", тем самым грамофонным трубам, что "так клёво трещали", когда их - ногами, ногами...