Записки контрразведчика. Взгляд изнутри на противоборство КГБ и ЦРУ, и не только

На заводе отец первоначально работал техником по ремонту оборудования литейного цеха номер три. После окончания вечернего отделения техникума в том же цехе стал инженером по технике безопасности. Долгое время по профсоюзной линии возглавлял цеховой комитет и позднее объединенный комитет трех литейных цехов. Был членом заводского профсоюзного комитета, а потом — начальником общественного отдела кадров ЗИЛа. Награжден многими медалями, неоднократно поощрялся приказами директора завода, а также грамотами по линии ВЦСПС.

На ЗИЛе он пользовался у рабочих и в коллективе инженерно-технических работников большим авторитетом и уважением. Умел находить общий язык со всеми. В качестве председателя крупнейшего на ЗИЛе цехкома ему приходилось общаться с приглашенными на завод композиторами и артистами, с футболистами команды заводского клуба мастеров «Торпедо» и с многими другими.

Его манера говорить, мягко и доброжелательно, притягивала к нему людей, но в дружбу это не перетекало, он старался все свободное время проводить дома, с семьей.

После выхода на пенсию, отработав более чем сорок лет на ЗИЛе, отец практически до последних дней был комендантом кооперативного жилого дома в Сумском проезде (Южный административный округ Москвы), где они проживали вместе с мамой в однокомнатной квартире.

Вот такой жизненный путь прошел мой отец. Каким же он был человеком, каким он мне запомнился?

В браке отец с мамой прожили пятьдесят пять лет до его кончины, и они жили счастливо. Я не помню, чтобы они когда-нибудь серьезно ссорились, чтобы он хоть раз повысил на нее голос, чтобы довел маму до слез. Отношения между ними сложились исключительно доброжелательные и уважительные. Разговаривая с мамой, он часто улыбался, подшучивал и подтрунивал над ней, но всегда это делал по-доброму.

Отец никогда не курил, выпивал редко, хотя очень любил застолья из-за возможности пошутить, побалагурить и посмеяться от души. А если ему против его воли наливали водку в рюмку, он всегда просил маму, которую звал Калинкой, выручить его.

Из-за отцовского гостеприимства и потому, что наша комната была довольно большой, друзья родителей собирались, как правило, у нас отмечать большинство праздников — Первое мая, 7 ноября, Новый год.

С удовольствием отец ездил в дома отдыха и санатории. В молодости хорошо танцевал и вальс, и танго, и фокстрот. Как рассказывали те, кто знал его в те годы, пользовался успехом у женщин.

Отец следил за своим здоровьем, предпочитал овощи, фрукты, но от хорошего мяса или вкусной рыбы никогда не отказывался. Вспоминал частенько о том, какой же вкусной в молодости ему казалась сельдь иваси.

Он подолгу и с удовольствием принимал теплые ванны, но и закалялся, обтираясь прохладной водой (и пытался безуспешно приучить меня к этому), и даже после восьмидесяти лет ежедневно делал интенсивную физзарядку.

Очень любил природу, гулять по лесу и в парке, кататься на лодке. Часто они с мамой пешком ходили от Старопименовского переулка до стадиона «Динамо», когда еще не было «Лужников», на футбольные матчи (был заядлым болельщиком команды «Торпедо», а мама предпочитала «Спартак»).

Насколько я помню, он все время работал. Уходил из дома раньше всех, возвращался последним. Оканчивал сначала вечернюю школу — девятый и десятый классы, затем техникум, вечерами принимал рабочих в профкоме, потом в отделе кадров.

Он мог аккуратнейшим образом все починить или исправить, смастерить что-то, подточить, подкрасить, подклеить, спаять, зашить — мастер на все руки. Отец любил чинить ручные и настенные часы, освоил профессию часовщика самостоятельно и даже подрабатывал починкой часов.

Меня он воспитывал только личным примером — никогда не поднимал на меня руку, никогда серьезно не ругал, учебой моей практически не занимался и лишь изредка, когда я еще учился в начальной школе, проверял дневник.

Но любил читать мне нотации, по поводу и без, и делал это в ироничной манере, с усмешкой. Я терпеть не мог эти «лекции».

Теплые и доверительные отношения между отцом и мной в юности и в последующие годы как-то не сложились, я всегда был ближе к матери, чем к нему. В юности он казался мне слишком правильным, всегда знавшим, что и как надо делать.

У него во всем существовал особый порядок, любая вещь находилась в строго отведенном для нее месте. Для каждого инструмента отведен свой ящичек. Гвозди или шурупы рассортированы по размерам и для них свои коробочки. В ящиках письменного стола все должно лежать так, как он положил, одежда никогда не должна быть разбросана по квартире. И так во всем. К этой педантичности отец приучил и меня, за что я ему чрезвычайно благодарен.

Он очень хотел, чтобы я получил высшее образование, пусть и военное. Но к выбранной мною профессии сотрудника КГБ первоначально отнесся без одобрения и даже скептически. Последовавшие затем мои успехи в учебе и по службе воспринимал без особого энтузиазма, весьма спокойно — как должное.