Записки нечаянного богача

Четыре часа. Четыре проклятых часа я греб, как каторжный. Пробовал бросать крючковатый якорь-кошку на берег вперед и подтягиваться на веревке. Пробовал выходить и тянуть лодку, как хотел изначально. На берегу наседала мошка, лютые полчища кровопийц, которые одним гулом своим могли бы свести с ума, казалось, самого Будду. Кошка цеплялась так, что ее приходилось потом вырубать топором. Как будто все вокруг — деревья, река, скалы — говорили мне: «ну куда тебя тащит, дурачок городской?». В детстве мама говорила, что всем хорош старший сын. Только очень уж упрямый. С годами, видимо, ничего не поменялось.

Я причалил на небольшом мысу, который образовывала маленькая речушка метров тридцати шириной, впадая в Уяндину. Хотя в мыслях я давно уже называл реку другим словом. Оно тоже на «дина» заканчивалось, но в начале содержало явное эмоциональное осуждение промискуитета и непостоянства речной личной жизни. Подлая водная артерия крутилась и извивалась, как змея. На распечатанных картах, что выдал мне Самвел, это было видно особенно хорошо: сплошные повороты, узлы да изгибы. Казалось бы — пересеки ма-а-аленький перешеечек, и срежешь петлю километров в десять. Только перешеечек сам был километровым, и берег оказался отвесным, метра три высотой. Влезть — может и влез бы, но лодку и барахло затаскивал бы потом до вечера. Я развалился на дне вдоль бортов, закинув ноги на сиденье. Солнышко грело, кругом журчала вода. До темноты еще часов семь-восемь точно. Ладно, догребу, докуда сил хватит.

Через час заметил место, где впадала еще одна речушка. Пробираясь вдоль берега, решил посмотреть, как там с течением? Если не сильное — можно подняться по ней. Справа возвышался какой-то горный массив, высотой наверное с двадцатипятиэтажный дом. По его склонам тоже текли ручьи и даже реки. Но эта, передо мной, была хотя бы горизонтальная, по ней не надо было плыть «снизу вверх». Свернув с основного русла, я впервые в жизни услышал настоящий волчий вой. Домой захотелось так, что не словами не описать.

Еще полтора часа я греб по этой безымянной протоке. На карте во время прошлой остановки отметил место, где решил остановиться, осталось только не проскочить. Там должен быть очередной изгиб русла, образовывавший полуостров длиной полтора километра и шириной метров двести. А сразу за ним — аж целое озеро. Зачерпнул за бортом воды, умылся и попил. Сладкая, надо же. Еще один поворот — и будет финишная прямая. И снова завыл волк. Черт с ним, с течением — приналягу-ка на весла.

Заходящее солнце слепило, подбираясь к верхушкам деревьев. Пот щипал глаза, хоть я и умывался почти ежеминутно. Скорости это, конечно, не добавляло. Но вот, вроде, заветный поворот? Точно он! Лодка зашла в озерцо и замерла — течения там наконец-то не было. Видно, что вода чуть шевелилась возле берегов, но посередине — полный штиль.

Я вдруг вспомнил, как ругался с Головиным по поводу названия своей лодки. Он убеждал, что называют только военные корабли и приличные гражданские суда, а то, на чем я собрался штурмовать крайний Север — в имени не нуждается. А я не унимался и все набрасывал героические имена, но почему-то преимущественно конские: Буцефал, Боливар, Росинант.

- Говно, - задумчиво выпустив дым, сказал Артем.

- Почему это? — я даже обиделся за лодочку.

- Не утонет — весомо аргументировал Головин. И вся его команда грянула хохотом.

В результате нарекли судно Плотвой. Так и не смог я от лошадиных кличек уйти почему-то. Какой-то умелец даже нарисовал на правом борту забавную изогнувшуюся в прыжке рыбку.

- Ну вот, Плотва, мы и дома, - выдохнул я. Эта гребля порядком подзагребла, поэтому я даже к берегу не торопился — наслаждался возможностью просто спокойно посидеть, раз течение не сносило меня обратно. Волк завыл в третий раз. Не знаю, что меня тогда перемкнуло, но я поднял голову и взвыл в ответ, долго, с хриплым переливом. Когда замолчал — вокруг стояла абсолютная тишина. Через несколько секунд раздалось какое-то обиженное тявканье, как-будто местный санитар леса обматерил меня за то, что я испортил ему такую песню. Улыбнувшись, я направил Плотву к другому берегу озера, дальнему от того направления, откуда меня облаял серый. Тогда меня это почему-то успокоило.

Плотву разгрузил и вытянул целиком на берег, осмотрел днище и борта — все в порядке. А то цеплялось что-то пару раз, не то бревна-топляки, не то еще какое-нибудь лох-несское чудище. В этих местах, да после волчьего воя и того бивня в номере, я вполне готов был увидеть динозавров, снежных людей и прочих инопланетных гостей. Видимо, устал долго грести, вымотался, вот и лезла в голову всякая потусторонняя чушь.