Записки неримского папы

Я волоку его за капюшон домой – обедать, спать, играть. У меня накоплено много покерных фишек. Я жду того момента, когда мир сложится для меня в выигрышную комбинацию, и я наконец использую все свои запасы, сделаю свою главную ставку наверняка.

Я волоку Артема за капюшон домой, и на моем взрослом немом языке это означает следующее:

«Однажды я научу тебя копить фишки, и ты превратишься в меня – богатого человека с миллионом возможностей – и забудешь эти глупые времена, когда ты был просто трактором».

15. Искусство жить

На третьем курсе университета я написал курсовую работу. О понятии времени у Гераклита, Лукреция, Августина, Борхеса.

Ничего так получилось, живенько.

Одного я тогда так и не смог понять – Гераклита.

Вот это его знаменитое: «Время – ребенок, что, играя, движет пешки».

Я, конечно, написал что-то элегантно-невразумительное.

Но глубоко в душе так ничего и не понял: почему ребенок, какие пешки, в чем смысл этой игры.

Я понял это только сейчас.

Время – это мой Артем.

Он может легко поменять местами мои день с ночью.

Там, где у меня стоит священная фигура короля, у Артема просто клетка. Он без колебаний скинет моего короля с игровой доски и поставит туда пешку.

По сути, для него нет королей. Для него существуют одни пешки – одинаково интересные, глубокие, насыщенные и наполненные фрагменты жизни.

Ему не нужно предполагать впереди, на горизонте, фиктивное целое, выигранную партию, когда на руках есть такие жирные, сочные, вкусные фрагменты.

Защищая жирного, неповоротливого, безынтересного короля, не способного шагнуть дальше одной единственной клетки, мы одну за другой проигрываем пешки, размениваем их ради «великой» цели. В итоге даже в случае победы мы остаемся на пустой доске одни с жирным, неповоротливым, безынтересным королем. И он по-прежнему будет ходить только на одну ближайшую клетку, как слепой крот.

Может статься, игра ребенка – это больше, чем игра ребенка.

Может статься, это искусство жить.

16. Рожденные взрослыми

Если меня сильно раздражает какой-то человек, я пытаюсь представить, каким он был в детстве. Наивным, забавным, беззащитным ребенком, с открытой настежь душой.

Если мне удается, это человека в моих глазах реабилитирует и я стараюсь поладить с ним ради этого малыша у него внутри, преданного им самим.

Но с некоторыми людьми такой трюк не срабатывает. Некоторые люди сразу рождаются взрослыми.

17. Черт из табакерки

У Артема бывает такое интересное настроение. После того как башня из кубиков, над которой он трудился полчаса, построена и гордо возвышается посреди детской, в глазах у сына вдруг зажигаются два недобрых огонька. Я не раз уже это замечал и научился распознавать. В этот момент внутри него просыпается его микро-Нерон. Какая-то необъяснимая страсть к разрушению, без причины и цели. Чистая ненависть к порядку.

Сразу вслед за появлением этих огоньков Артем одним резким движением разрушает красавицу-башню. И смотрит вокруг волчонком.

Наблюдая за ним, я вспоминаю что-то похожее в собственном дремучем лесу детства. Мне кажется, я даже снова ощущаю тот сладковатый привкус зла на губах.

Этот чертенок, исповедующий разрушение, с малолетства сидит внутри каждого из нас, как в табакерке. Он появляется шаровой молнией посреди безоблачного неба и устраивает бесчинства.

У малышей злое пламя можно залить любовью, на это ее еще хватает.

Хуже, когда знакомый чертенок выскакивает из взрослого, не сумевшего вырасти.

В этом случае последствия куда печальней, потому что во взрослой жизни от этой страсти к разрушению вместо кубиков страдают люди.

18. Чакра отцовства

После рождения ребенка у меня открылась какая-то неведомая чакра отцовства.

Когда я вижу других деток, на улице или в гостях, мне кажется, что я им тоже немного отец. Хочется их приголубить, защитить, поддержать. Я в этом особенно не усердствую – можно огрести от настоящих пап.

Герой знаменитой пьесы Вампилова говорил:

«Вы все мои дети».

Никогда этого не понимал. Теперь понимаю.

19. Роскошь приватности

С маленьким ребенком в доме у вас не остается никакой приватности.

Буквально никакой.

Даже в туалете, пардон, вас не оставят в покое.

Закрытая дверь – это личное оскорбление для любого ребенка.

Любимое дело Артема – дождаться, пока я отправлюсь в туалет, проследовать за мной и держать дверь посиневшими пальчиками, чтобы я ее не прикрыл. А затем стоять и следить за мной, беспомощным, неэстетичным. Мало ли что этот папа удумает, может, драгоценную туалетную бумагу утащит.

Ребенок проникает во все поры твоего бытия. Как воздух.

По сути, ребенок – это и есть твой новый воздух.

Зато ты сразу ощущаешь забытый пульс жизни.

Особенно это заметно во время дневного сна. Сынок ненадолго обезврежен добрыми феями, и у тебя остается время ровно на одно-единственное личное дело.