Записки о французской революции 1848 года

Описав несчастное состояние кассы до 24 февраля и пересчитав все меры, нам уже известные, какими министр усиливался уменьшить беду от растраты денег из сберегательных касс и от [возможности] неумеренного выпуска bon du Trésor (950 мил., по слухам), вместе с покрытием новых издержек, требуемых революцией, Гарнье-Пажес ослепил Палату [уверен], заверив ее, что если утвердит она все старые распоряжения да согласится на новые, им предлагаемые, то к концу 1848 г. бюджет не только покроет все, но и представит излишек 11 миллионов 324 258 фр. Надо [читать] прочесть [весь] вполне рапорт, чтобы понять и ловкость рапорта, и слабую его сторону, ибо он весь держится на предположениях и супозициях [220] . Таким образом, если утвержден будет национальный заем, прибавочный налог в 45 сантимов и налог на закладные, если к ним прибавить еще обращение всех билетов du trésor в 5 % ренту на государство, выкуп всех железных дорог тоже рентой, прогрессивные пошлины на доходы, плату или лучше раздел выгод [от извлечения вкладов], какие владельцы получают от позволения вырубить лес и проч., то доход государства в 48 г. будет 1 546 301 190 фр., а расход, тоже вследствие разных субсидий, только 1 501 128 422 фр., остаток 45 мил. Этот остаток вместе с 84 м. комиссионными, погашением долгов и остатком займа 41 г. в 22 миллиона [с тысячами] представит сумму в 152 м., которая обратится на публичные работы, а как публичных работ назначено только 140 м., то чистого излишка останется 11 м. 324 258 фр. Уже не говоря о произвольности всех этих исчислений, вскоре и указанных сперва Тьерсом в «Constitutionnel», a потом и бывшим министром Ленон-Ленантом {214} в особенной брошюре, но революционные и отчасти коммунистические меры, предлагаемые Гарнье-Пажесом, видимо, противоречили духу Палаты, однакож она опять аплодировала и даже весьма сильно, когда Гарнье-Пажес заключил речь, взывая к первым условиям существования этого бюджета: к истинности, самоотверженности, любви к Республике: «Ces conditions je n\'en suis pas en peine: elles sont en vous, elles sont dans le coeur du pays. Guidés par vous, appuyés sur lui, le pays et vous, vous aurez la gloire d\'écrire à la fin de vos travaux, comme un fait accompli, l\'espérance que nous avons écrite au début des nôtres: la République a sauvé la France de la banqueroute!» [221]

Сильный успех имел Араго, в качестве военного и морского министра объявив, что один корпус в 50 т. человек стоит в долине Роны, что другой такой же формируется в долине Durance и что Республика может выставить неприятелю 300 т. войска и 85 т. кавалерии, не говоря о национальной гвардии, которой роздано 446 т, 689 ружей. Морская сила находится в соответственности: «et la République peut se reposer avec confiance sur ses escadrons et leurs équipages pour les succès des combats maritimes qu\'elle pourrait avoir à soutenir pour l\'honneur de son pavillon» [222] .

Мари, отдавая отчет о публичных работах, особенно распространился о пользе национальных мастерских, и Палата, изъявляя ему [благодарность] свое одобрение, никак не воображала, что через две недели они будут самая затруднительная задача положения и самая сильная признанная опасность как для нее, так и для Парижа и для Франции.

В заключение Ламартин снова взошел на кафедру для отчета по дипломатическим делам. Вольная или невольная бездеятельность его получила здесь санкцию во имя какого-то сантиментального разделения революций на révolution de territoire et на révolution d\'idées. Les unes se résument en conquêtes et en bouleversement de nationalités et d\'empires; les autres se résument en institution [223] .

Первым нужна война, вторые могут быть приведены к войне, но побеждают мир одним своим появлением. Франция, совершившая вторую из этих революций, стоит, опираясь на свой меч и предоставляя идеи своей [свершать победы] доставлять ей победы без крови, но готовая ко всему. Положение Франции это: «une diplomatie armée!» [224] Затем Л<амартин> вычислил все прогрессивные завоевания, которые уже сделала Франция в продолжение двух месяцев, именно революции в Вене, Берлине, Франкфурте, Бадене, Баварии и проч. и проч. С падением филиппской династии все дипломатические отношения Франции очистились и упрочнились: «en un mot nous étions 36 millions d\'hommes isolés sur le continent; aucune pensée européenne ne nous était permise; aucune action collective ne nous était possible; un tel système était la compression; l\'horison était court, l\'air manquait comme la dignité à notre politique (très bien). Notre système aujourd\'hui = c\'est le système d\'une vérité démocratique qui s\'élargira aux proportions d\'une foi sociale, universelle. Notre horizon-c\'est l\'avenir des peuples civilisés; notre air vital, c\'est le souffle de la liberté dans les poitrines libies de tout l\'univers» [225] .