Записки о Михаиле Булгакове

Упорно застревала «Адам и Ева». Не то с 1964 года, не то даже с 1963-го я писала для Елены Сергеевны жизнерадостные, долженствовавшие успокоить цензуру, аннотации на эту пьесу. Плевала цензура на мои аннотации... Елена Сергеевна попробовала слегка изуродовать пьесу, приделав ей благополучную концовку — дескать, героям все это приснилось. Помнила, что такая концовка, написанная самим Булгаковым, когда-то чуть не спасла комедию «Иван Васильевич»... Не помогла концовка.

«Мастер»? Но роман «Мастер и Маргарита» шел по России искромсанный купюрами, и ее не утешало то, что за границами СССР, на всех языках мира, он издавался и переиздавался неповрежденным. «Я Мише клятву дала!..» — обескуражено повторяла она. «Для меня самое важное в жизни — это издание у нас в России полного Мастера. Я дала клятву Мих. Аф. перед его смертью», — ее запись в дневнике 9 декабря 1969 года (562.30.3.) И еще позже, 9 января 1970-го, в письме к одному из ее корреспондентов: «Я бы отдала в любое издательство, если бы взялись напечатать отдельной книгой, полного, без купюр, Мастера. Тем более что на эти купюры имеется виза Главлита» («Воспоминания о Михаиле Булгакове», с.320.)

Еще больше ее волновала судьба другой вещи, которой — судя по всему — должен был открыть дорогу роман «Мастер и Маргарита». «Собачье сердце»! Очередь теперь была за этой повестью. И К.М.Симонов, «пробивший» «Мастера», а теперь увлеченный повестью, обещал сделать все, чтобы она вышла в свет. («Подумаем хорошенько, чтобы никакая хоть малая капля дегтя не испортила нам все дело»... «И Мастер полный выйдет и постепенно все. И Собачье сердце выйдет, надо немного переждать». — Записи Е.С. 14 и 18 июня 1967 года, ОР БЛ—РГБ, 562.30.1.)

Но «переждать» не удалось. Случилось непредвиденное и непоправимое: повесть ушла на Запад. Непредвиденное — поскольку Е.С. не передавала повесть для издания посторонним. Непоправимое? Видите ли, в СССР было жесткое правило, почти закон: издание сочинения советского автора за рубежом, без разрешения Главлита и «Международной книги», автоматически означало запрещение этого сочинения в СССР.

Не думаю, что Е.С. сама упустила текст (хотя она бывала иногда поразительно доверчива). Вероятно, по рукам пошли списки с экземпляра, хранившегося в «Ленинке» (до булгаковского «бума» доступ в отдел рукописей был свободный, и я, чтобы не затруднять Елену Сергеевну, читала эту повесть и делала из нее выписки именно там). Не исключено, что к «утечке» неопубликованной повести за границу приложили руку люди из ГБ:  они любили и умели играть в такие игры; это был способ закрыть Булгакова, хотя бы частично, для читателей России. Как бы то ни было, Булгаков был теперь знаменит, пахло сенсацией и, стало быть, деньгами, и западные издатели оказались расторопны и беспощадны.

Не знаю всех подробностей этой детективной истории (и удивляюсь, что участники ее до сих пор, когда уже все в прошлом, не выпустили мемуаров и не рассказали о том, как им удалось увести повесть). Приведу несколько известных мне документов и свидетельств.

Запись Е.С. 18 октября 1967 года: «Утром расстроил меня звонком Вершинин: он прочитал в ”Унита” очень сенсационное сообщение о всемирном и т.д. произведении Булгакова — ”Собачье сердце”, впервые выходящем в издательстве Де Донато. Мерзавцы. Мародеры». (562.30.1.)

Ее же письмо в издательство «ИМКА-пресс» — г-ну И.В.Морозову: