Записки о Шерлоке Холмсе

При осмотре здания обнаружили скрюченный труп несчастного охранника, засунутый в наиболее объемистый сейф, где он пролежал бы до утра понедельника, если бы не расторопность сержанта Тьюсона. Череп охранника был размозжен ударом кочерги, нанесенным сзади. Очевидно, Беддингтон сумел проникнуть обратно в контору под предлогом, что забыл какую-то вещь. Расправившись с охранником, он проворно опустошил вместительный сейф и попытался скрыться с захваченной добычей. Брат грабителя, обычно действующий с ним в паре, на сей раз отсутствовал, однако полиция принимает самые энергичные меры, чтобы установить его местопребывание».

– Что ж, нам под силу избавить полицию от лишних хлопот, – произнес Холмс, взглянув на жалкую фигуру, съежившуюся у окна. – В душе человека чего только не намешано, Ватсон. Как видите, даже изверг и убийца настолько предан своему брату, что готов руки на себя наложить, узнав о грозящем тому смертном приговоре. Впрочем, как нам поступить, выбирать не приходится. Мы с доктором постоим на страже, а вы, мистер Пайкрофт, будьте добры, сбегайте за полицией.

«Глория Скотт»

– Ватсон, у меня тут хранятся кое-какие бумаги, – сказал мой друг Шерлок Холмс, когда мы сидели зимним вечером у огня. – Думаю, вам стоит их просмотреть. Это документы по делу достаточно необычному – о «Глории Скотт». А вот записка, по прочтении которой мировой судья Тревор, пораженный ужасом, упал замертво.

Холмс вынул из ящика стола пожелтевший от времени бумажный сверток и, развязав тесемку, подал мне короткую записку, нацарапанную на половинном листе серой бумаги:

«Дела не так плохи. Мухоловками заведует Хадсон. Фазан уже запел. Требуется дичь. Давай иди на тягу».

Оторвавшись от этого загадочного послания, я заметил, что Холмс довольно посмеивается над моей растерянностью.

– Вы, кажется, несколько озадачены, – произнес он.

– Не понимаю, отчего эта записка могла внушить такой ужас. По-моему, нелепость – и ничего больше.

– Допустим. И тем не менее факт остается фактом: человека крепкого, немолодого, но в полном здравии, она свалила с ног, точно его хватили по голове рукояткой пистолета.

– Вы разожгли во мне любопытство. Но раз уж вы советуете мне ознакомиться с этим случаем, на то есть какие-то особенные причины?

– Дело в том, что это мое первое расследование.

Я не раз пробовал выпытать у моего компаньона, что побудило его обратиться к расследованию преступлений, однако до сих пор он неизменно отмалчивался. Теперь же, подавшись вперед в кресле и разложив бумаги на коленях, он разжег трубку и некоторое время молча их перебирал.

– Мне не доводилось рассказывать вам о Викторе Треворе? – спросил он. – Он был моим единственным другом за те два года, когда я учился в колледже. Общительность, Ватсон, мне и раньше была мало свойственна: я предпочитал отсиживаться у себя в комнате, предаваясь выработке собственных методов мышления, и с ровесниками приятельства не заводил. Спортом, помимо бокса и фехтования, не увлекался, и характер моих занятий настолько отличался от досуга моих однокашников, что наши интересы решительно ни в чем не совпадали. Знакомство у меня завязалось с одним только Тревором, да и то случайно: его бультерьер намертво вцепился мне в лодыжку, когда я шел в часовню.

Начало дружбы прозаическое, но результативное. Я провалялся в постели десять дней, и Тревор постоянно заходил меня проведать. Поначалу беседа длилась минуту-другую, потом Тревор стал засиживаться у меня все дольше, и к концу семестра мы сошлись очень тесно. Открытый и жизнерадостный, полный энергии и воодушевления, Тревор во многих отношениях представлял мне полную противоположность, но имелось у нас и кое-что общее, а окончательно скрепило нашу близость отсутствие друзей как у него, так и у меня. Наконец он пригласил меня погостить в отцовском имении в Донниторпе, графство Норфолк, и я согласился провести там месяц в летние каникулы.

Старик Тревор, состоятельный землевладелец и мировой судья, явно пользовался в округе уважением. Донниторп – небольшая деревушка к северу от Лангмира, невдалеке от Норфолкских озер. К широко раскинувшемуся кирпичному дому Тревора, выстроенному на старинный лад, с балками из дуба, вела чýдная липовая аллея. На болотах – отличная утиная охота, рыбалка тоже на зависть. В доме (от прежнего, по-видимому, владельца) сохранилась небольшая, но со вкусом подобранная библиотека. На кухне готовили вполне сносно. Словом, только редкий привереда не провел бы здесь время с удовольствием.