Записки от скуки

Мудрец по имени Синкай, очень много размышляя о бренности нашего мира, отказывался даже сидеть в удобной позе,- он сидел всегда только на корточках.

XLVI

В годы Отё прошел слух, что одна женщина обернулась дьяволом и прибыла из провинции Исэ в столицу. И тогда дней примерно двадцать подряд люди из Киото и Сирака-ва каждый день стали собираться «посмотреть дьявола». Встречаясь, они говорили друг другу:

– Вчера он отправился к храму Сайондзи ш!

– Сегодня, видимо, он пошел ко дворцу императора!

Вы не видали его?

– Вот только что был там-то и там-то!

Никто не утверждал наверняка, что видел его, но никто и не говорил, что слухи эти – пустая болтовня. У всех – от знати до черни – только и разговоров было что о дьяволе.

Как раз в это время иду я однажды от Хигасияма в сторону Агуии вижу: от Четвертого проспекта бегут жи-тели окрестностей императорского дворца и в один голос кричат:

– На углу Первого проспекта и Муромати – дьявол!

Гляжу: вокруг галереи императорского дворца стоит такая

толпа, что протиснуться сквозь нее и думать нечего. Решив про себя, что вряд ли эта шумиха возникла на пустом месте, я тут же послал узнать, в чем дело, но оказалось, что дьявола-то ни один человек и не видел.

Суматоха эта продолжалась до темноты. В конце концов завязалась потасовка, были всякие неприятности. После этого два или три дня все страдали недомоганием. Некоторые утверждали, что предзнаменованием недомогания и послужили пересуды о дьяволе.

XLVII

Решив провести воду из реки Оигава в пруд дворца Камэяма, его величество вызвал из Ои местных жителей и повелел им соорудить водяное колесо. Крестьянам хорошо заплатили, они работали несколько дней, но когда колесо навесили, оказалось, что вращается оно с трудом, и, несмотря на то что потом его усердно чинили, оно под конец перестало поворачиваться и остановилось совсем.

Тогда позвали жителей селения Удзи, и они без труда сделали ту же работу и доложили об этом. Колесо вращалось легко и прекрасно черпало воду.

И так везде: человек, который знает свое дело,- превосходен!

Один монах преклонных лет из храма Ниннадзи ни разу не был на поклонении в святилище Ивасимидзу, и это доставляло ему много огорчений. Однажды, наконец решившись, он в полном одиночестве отправился на поклонение. Помолившись у храма Крайней Радостии святилища Кора, расположенных у подножия горы Отокояма, на подступах к Ивасимидзу, монах решил, что достиг своей цели, и вернулся восвояси.

Теперь, встречаясь со знакомыми, он говорил:

– Наконец-то я исполнил то, о чем мечтал долгие годы! Да, святилище Ивасимидзу почитается гораздо больше, чем я слышал. Только вот зачем это каждый, кто приходит туда, поднимается на гору? Мне хоть и интересно было посмотреть, но я подумал, что истинная моя цель – паломничество к богам, и не полез смотреть на вершину.

В любом, даже малом, деле хорошо, когда есть наставник.

XLIX

А вот еще о монахе из храма Ниннадзи. Во время всеобщего веселья по случаю пострижения одного отрока этот монах опьянел и так разошелся, что схватил стоявший рядом котел-треножник и с силой нахлобучил его себе на голову – расплющил нос, сдавил лицо, а когда в таком виде пустился в пляс, удовольствию присутствующих не было границ.

Вскоре после того как музыка прекратилась, монах захотел снять котел, но не тут-то было. Пьяная братия вмиг отрезвела и стала гадать: как бедняге помочь? Стаскивали треножник и так и этак, но лишь изранили всю шею – закапала кровь, а шея стала пухнуть и заполнять горловину котла, так что монаху стало уже трудно дышать. И тогда решили котел разбить. Однако сделать это было не так-то просто: котел не поддавался, а лишь нестерпимо звенел.

Ничего другого не оставалось: треножник поплотнее обмотали плащом, сунули в руки монаху посох и повели бедолагу к лекарю, что жил в столице. Изумлению прохожих не было предела!

Ну и вид, должно быть, был у хозяина и пациента, когда бонзы ввели его к лекарю в дом! Начинает монах говорить, голос звучит глухо, ничего не разобрать.

– О подобных недугах мне не доводилось ни в книгах читать, – сказал на это лекарь, – ни получать устных наставлений.

И монаху пришлось ни с чем вернуться в храм Ниннадзи.

У его изголовья столпились друзья, пришла старуха мать, все горевали и плакали, но бедняга даже не слышал их. Между тем кто-то возьми да скажи:

– Пусть мы сорвем ему уши и нос, но ведь жизнь-то

спасем! Давайте только дернем посильнее!

С этими словами в горловину котла натолкали мякины, чтобы шея не соприкасалась с металлом, и дернули так, что чуть голову не оторвали. Правда, ушей и носа беднягу лишили, однако котел с головы сняли.

Жизнь монаха висела на волоске, и он долго еще болел.