Записки партизана

— Я уверен, когда Валя проходит по улице, люди невольно оборачиваются, — сказал я. — Правда? Она всегда и везде будет приметна. И это погубит ее… Конечно, ей можно было бы поручить какую-то особую работу в подполье. Ну, скажем, к примеру, сделать ее продавщицей в магазине или официанткой в кафе, посещаемом немецкими офицерами, где могли бы встречаться и наши подпольщики. Но разве Валя могла бы сыграть такую нелегкую роль? Ты видел ее глаза: какой ненавистью горели они, когда зашла речь о немцах! Валю выдадут ее же собственные глаза… Нет, она будет плохой подпольщицей. И вот тебе мой совет, Женя: если сможешь, убеди ее вовремя уехать из Краснодара…

* * *

Вечером того же дня Ольга Николаевна отправилась к Вале на квартиру. Но квартира оказалась на замке. Соседи сказали, что за несколько дней до прихода немцев семья Вали эвакуировалась из Краснодара. Вместе с семьей уехала и Валя…

Прошло несколько дней. В городе пронесся слух, что всех задержанных на базаре немцы вывезли за город и расстреляли.

Ольге Николаевне вспомнился Иван Петрович Котров. Для нее также не было секретом, что Котров и Валя любили друг друга. Ольга Николаевна решила пойти к Котрову.

Она знала, что Котров получил ранение во время аварии на комбинате, что он долго лежал в больнице и только за несколько дней до прихода немцев выписался и вернулся домой. «Кто знает, быть может, он расскажет что-нибудь о Вале», — думала Ольга Николаевна.

Но и Котрова она не нашла. Его соседи сказали, что два дня назад он отправился в больницу получить справку о болезни и не вернулся.

Вскоре после этого по заданию подпольной организации Ольга Николаевна отправилась к нам в отряд, в горы. Помню, в числе прочих дел рассказала она мне и историю с Валей. Уже прощаясь со мной, она добавила:

— Мне еще кое-что хочется сказать вам, Петр Карпович. Я не рассказывала об этом товарищам потому, что порою мне самой кажется, что я ошиблась… За день до выхода к вам в горы я встретила на улице Валю. Я почти уверена, что это была она! Ее фигура, ее походка. Из-под белого платка выбивалась прядка золотистых волос. Но рядом с этой прядкой виднелась другая. И эта прядь была… седая! И потом у этой девушки были чужие, не Валины глаза: строгие, холодные… Я так растерялась, что прошла мимо и не окликнула девушку. Да, может быть, так оно и лучше было… Когда же через минуту я оглянулась, девушки уже не было — должно быть, свернула в переулок…

Ольга Николаевна ушла, и больше мы ее не видели. Позднее мы узнали, что на обратном пути в Краснодар, около станицы Георгие-Афипской, она попала в облаву. Немцы окружили разведчиков одного из соседних с нашим партизанского отряда. Началась перестрелка, во время которой Ольга Николаевна была убита…

Глава III

Вскоре после занятия немцами Краснодара в город прибыл фюрер гестаповцев полковник Кристман. Под его руководством немецкая «зондеркоманда-10а» и банды предателей начали суд и расправу.

Прежде всего гестаповцы оцепили Дубинку. Шли повальные обыски. Почти все мужчины были арестованы. То же самое было проделано и на другой рабочей окраине Краснодара — в Покровке. Вслед за тем немцы со свойственной им педантичностью провели обыски и облавы в самом городе.

Арестованных отвозили во вновь организованные лагеря. Один из них находился между заводом Калинина и стадионом «Динамо», на огромной площади бывшего металлосклада. Немцы огородили ее рядами колючей проволоки. По углам стояли караульные башенки с пулеметами. Этот лагерь предназначался для военнопленных. Туда же попадали вообще все мужчины призывного возраста. Скученность там была невероятная: арестованные не только не могли лежать на земле, но даже и сесть им было негде.

Другой лагерь был устроен немцами между заводом Седина и нефтеперегонным. В него свозили арестованных из гражданского населения. Здесь находились старики, женщины и дети. Каждый день гестаповцы вытаскивали отсюда трупы замученных людей и сбрасывали их в Кубань, — благо река от забора, окружавшего лагерь, была в нескольких десятках метров…

* * *

Проходили дни за днями, тревожные, темные дни… В середине августа командующий частями СС генерал-майор фон Бюнау через посредство бургомистра Краснодара, гнусного предателя, в прошлом адвоката, Воронкова пригласил к себе старика еврея — профессора музыки Вилика. Он предложил профессору возглавить совет старейшин по еврейским делам. В этот совет должны были войти известные в городе юристы, врачи, научные работники. Так попал в этот совет старейшин и адвокат Тарновский.

На первое заседание совета прибыли бургомистр Воронков и комендант города генерал Фрейтаг. Комендант зачитал обращение к евреям-краснодарцам, заканчивавшееся предложением явиться на регистрацию 21 августа во двор дома № 30 по улице Орджоникидзе.

— Ничего похожего на Украину здесь не будет, — объяснил генерал, — по приказу фюрера здесь, на Кубани, мы придерживаемся иной политики. Регистрация позволит германскому командованию точно установить, как рациональнее использовать еврейское гражданское население.