Записки партизана

— Ты видишь? Видишь? — взволнованно шептал Витя. — Этот волосатый вчера был на комбинате. А сейчас он здесь! Ходит, как дома. Шпик! Несомненно, шпик!

— Ну и черт с ним — пусть ходит…

— Дурак! Ведь если это шпик, то надо сказать на комбинате!

— Кому же ты хочешь сказать?

— Это уж мое дело!.. Ты сиди, Володька, а я сбегаю…

Не больше чем через час Витя стоял перед Потаповной и та сурово отчитывала его:

— Ты где же это шляешься, хлопец? Была я у твоей матери, а она слезы льет: ушел, говорит, мой меньшой чуть свет, и до сих пор от него ни слуху ни духу. Ты не маленький, должен понимать, что за старшего в доме остался.

— Я не шляюсь. У меня дело…

У Лысенко Витя застал незнакомого ему старика. Этот старик стоял у стола, опираясь на палку. Витя смутился. Анна Потаповна, плотно прикрыв за собой дверь, подошла к Лысенко и стала ему рассказывать, что только что была у Батуриных, что вот этот хлопец дурит, горя матери прибавляет: шляется и глаз домой не показывает…

— Хорошо, Потаповна, разберемся… А ты встань-ка пока в коридоре да посторожи, чтобы кто-нибудь чужой к нам не заглянул… Ну, Виктор, рассказывай, какое у тебя дело?

Витя недоверчиво покосился на старика с палкой.

— Не бойся, — сказал Лысенко. — Говори.

Витя рассказал, что часа два назад по двору жандармского управления прошел без всякой охраны тот самый худой, длинноволосый человек, с которым в прошлый раз Витя столкнулся у дверей Лысенко. Только немецкие шпики ходят так спокойно по этому двору!..

— Молодец! — сказал Лысенко, крепко пожимая Витину руку. Лицо его было серьезно, но Вите показалось, что на мгновение в глазах Лысенко мелькнула улыбка. — И впредь так поступай: это для нас очень важно! Только помни: никому ни слова…

— А скажи-ка, друг мой, — неожиданно заговорил молчавший до сих пор старик с палкой, — как же ты этого длинноволосого на дворе увидел?

— Мы с Володей на крышу залезли… — начал было рассказывать Витя и тут же замолчал: идя на комбинат, он решил не говорить Лысенко об охоте на советника.

— А зачем вы на эту крышу залезли? — продолжал свой допрос старик с палкой.

Витя тут же придумал ответ:

— У нас с Володей до войны там голубятня была. Вот мы и полезли посмотреть, остались ли голуби…

— Так, значит, только за голубями лазили? — смотря в упор на Витю, недоверчиво переспросил старик.

Виктор не знал, что отвечать, но в этот момент открылась дверь и вошла Потаповна.

— К тебе, Гавриил Артамоныч, рыжий немец идет, — тихо сказала она.

— Ну, Виктор, уходи, — подталкивая мальчика к двери, быстро проговорил Лысенко. — А голубей своих брось — не то прямо с голубятни в подвал угодишь. Лучше с матерью посиди, помогай ей по хозяйству. А за длинноволосого спасибо: эти сведения нам пригодятся…

* * *

В этот же день на комбинате произошло довольно любопытное происшествие, о котором стоит рассказать.

Перед самым концом работы комбинатовцы были удивлены, увидев множество легковых машин, въехавших на территорию Главмаргарина. Потом пришел военный оркестр. И вскоре немцы из комендантской команды Вебера, обходя цехи с винтовками, выгоняли рабочих и собирали всех на третьем этаже, в большом зале маргаринового завода.

Из просторного помещения было вынесено все лишнее. Установили два составленных вместе стола. Главмаргариновцы не верили своим глазам: эти столы были покрыты красной материей. По сторонам их поставили фикусы, а перед столами в два ряда стояли скамьи. Сбоку отдельным рядом были расставлены стулья. На эти стулья рабочих и служащих не пускали.

Лысенко, поднимавшийся в зал одним из последних, видел на лестнице главного входа завода важных генералов и другие высшие чины. Здесь же собрались и все комбинатовские «хозяева».

Важные гости чинно расселись на стульях. Скамейки заняли рабочие, но большинству из них мест не хватило, и они стояли.

Около столов суетился кинооператор, устанавливая свой аппарат.

Наконец какой-то неизвестный главмаргариновцам немец с напомаженными до блеска волосами махнул рукой оркестру, и тот заиграл бравурный марш.

Кинооператор, пристроившись сбоку на досках, положенных на столы, вертел ручку аппарата.

Когда оркестр смолк, напомаженный немец сказал:

— Мы хотим рассказать всем собравшимся здесь рабочим комбината о наших задачах. Мы заинтересованы в жизненном пространстве. Россия не может в дальнейшем существовать как индустриальная страна. Она будет поставщиком хлеба и других сельскохозяйственных продуктов Германии. Мы не нуждаемся в фабриках и заводах России. Фюрер сказал солдатам великой Германии, что они призваны самой историей и своим происхождением владеть всем миром… Жизненные пространства на востоке — их давнишняя мечта. Им будут там выделены большие наделы, и русские должны будут им служить. Поэтому понятно, что всякое выступление против хотя бы одного немца, немецкого солдата или всех, кто помогает немецкому командованию, будет беспощадно караться. Мы будем добиваться безоговорочных выполнений всех наших приказов и распоряжений. Все! Можете расходиться! — обратился докладчик к комбинатовцам.

Рабочие молча расходились…