Записки русской американки

Мария Дмитриевна Билимович закончила в Киеве Высшие женские курсы по русскому языку и литературе и преподавала там в частной женской гимназии. Несмотря на политические установки своих братьев-монархистов, студенткой она влюбилась в революционера, который убил полицейского, и долго не могла его забыть. Через какое-то время бабушка Маня вышла замуж за своего троюродного брата, Вацлава Цезаревича Каминского. Тогда же к Польше отошла часть Волыни, где находились бывшие имения Пихно и Шульгина, и ее муж стал заведовать ими, а также сахарным заводом и вяльцевой мельницей, служившими Шульгиным источником дохода и в эмиграции. Во время войны Каминские с сыном бежали из Польши и через Индию и Тихий океан прибыли в Сан-Франциско. Почему они избрали такой необычный маршрут, мне неизвестно. Они же выписали всю мою семью из Европы в 1948 году.

Выйдя замуж за католика, бабушка Маня приняла католичество и, в отличие от своего старшего брата, моего деда, справедливо считала себя наполовину полячкой. В Сан-Франциско у Каминских была двойная жизнь: польская и русская (двойной она была потому, что большинство поляков не любило русских и наоборот). Она устроилась на работу в железнодорожную компанию (Southern Pacific), пережила сына с мужем и в 1986 году умерла в возрасте девяноста шести лет, как и бабушка Леша. Она пережила всех Билимовичей, кроме моей мамы, но в последние годы страдала от слабоумия и не всегда узнавала родных.

* * *

Когда мне было восемнадцать лет, я много думала о смерти. Размышляя о Билимовичах, я придумала «теорию», согласно которой по маминой линии рано умирали только мужчины, и таким образом защищала нас от устрашающей судьбы Арсения, Олеся и Андрея. У моего брата Миши нет своих детей; у меня родилась дочь, но у нее тоже своих детей нет, а сама она много болеет. Как это ни смешно звучит, хочется повторить за мамой: «Кровь выдохлась». Если в поколении старших Билимовичей характерных черт вырождения не наблюдалось, то об их сыновьях и внуке такого не скажешь.

Художница Елена Киселева, или Дочь и жена математиков

Елена Андреевна Киселева (1878–1974) родилась в Воронеже в семье математика Андрея Киселева, автора дореволюционных учебников по алгебре и геометрии для средних школ, по которым продолжали учиться в Советском Союзе вплоть до 1960-х годов[281]. Следуя по стопам отца, Киселева поступила на математическое отделение Бестужевских курсов, но, заболев тифом, ушла с него, а через некоторое время после выздоровления была принята в Императорскую академию художеств и окончила ее в 1907 году[282]

. За свою дипломную картину «Троицын день» Киселева была награждена стажировкой в Париже, став первой художницей, получившей эту премию. Как «новая женщина» (так ее называла моя мать), Киселева одна ездила в Рим и Флоренцию.

Елена Киселева (1897). РГИА

Ее портреты и картины в национальном духе отчасти напоминают Репина, у которого она училась в Академии[283] и который считал ее одной из лучших своих учениц (среди других он называл Остроумову-Лебедеву), но некоторые парижские работы, например «Розовый зонтик» (1910), выдают влияние французских постимпрессионистов, в особенности Мориса Дени[284]. И вообще многие ее картины отображают характерную декоративность ар-нуво или модерна.

Розовый зонтик (1910). Воронежский областной художественный музей им. И. Н. Крамского

Киселева неоднократно получала премии Академии художеств и Общества имени Куинджи, выставлялась за границей (в Париже, Риме, Мюнхене) и, разумеется, в Петербурге и Москве. В 1910 году С. К. Маковский включил ее «La Belle Hortense» в выставку женских портретов современных художников в редакции «Аполлона» на Мойке, а затем поместил в своем журнале вместе с женскими портретами Серова, Сомова, Судейкина, Головина и Кустодиева[285]. Помнится, что, будучи аспиранткой, я этот портрет видела в «Аполлоне», о чем, конечно, рассказала маме. Картины Киселевой появлялись и в «Золотом руне», и в более популярных журналах, таких как «Нива», «Солнце России», «Огонек», а «Троицын день» и «Дачницы» попали на обложки роскошного журнала «Столица и усадьба» («Дачницы», написанные в имении Репина в Куоккале, впервые были представлены на выставке Союза художников в 1916 году). В те же годы несколько ее картин купил для своей коллекции Горький.

Прекрасная Гортензия / La Belle Hortense (1908). Воронежский областной художественный музей им. И. Н. Крамского