Записки сельского священника

ся, что преемнику Патриарха Пимена, Патриарху Алексию II, за 180 таких "заранее заготовленных бумажек", многие из которых содержат не менее жалкую ложь, которой уже никто больше в мире не верит, но которые были торжественно и высокопарно наименованы "180 статей, трудов и выступлений Святейшего Патриарха Алексия II", за эти 180 бумажек в его родной Свято-Владимирской академии в ноябре 1991 года будет присуждена почетная степень доктора богословия. Впрочем, и в двух других американских университетах ему была присуждена почетная ученая степень за те же "180 бумажек". И каждый раз, снова и снова, словно издеваясь над памятью профессора-протоиерея, выступавшие и поздравлявшие велеречиво объясняли многолетнюю ложь и предательство Святейшего докторанта нуждами верующих, пользой Церкви, невозможностью поступать иначе. Одними и теми же стандартными сергианскими формулировками, которые давно уже утратили всякий смысл, но которые так любит Патриарх. Надо полагать, соловецкие епископы-исповедники, архиепископ Ермоген, священник Н. Эшлиман, Б. Талантов были безразличны к нуждам верующих, радели о своих шкурных интересах, а не о пользе Церкви, по нераскаянному упрямству, гордыне, жестоковыйности, скудоумию отказывались бегать с доносами к уполномоченным, помогать безбожникам закрывать церкви, потакать беззаконию, бесстыдно лгать.

Но при чем здесь Патриарх Алексий II? Разве Патриарх Пимен не был удостоен той же степени доктора богословия за свои "заранее заготовленные бумажки"? Разве кроме них никому из наших архиереев не вручали почетные дипломы и медали? Почему бы нынешнему декану академии, профессору-протоиерею Иоанну Мейендорфу, тоже члену редколлегии "Вестника", многолетнему сотруднику о. Александра Шмемана, не встать и не заявить во всеуслышание: "Нет, Ваше Святейшество! Многие из Ваших статей, выступлений, интервью исполнены лжесвидетельства. Оправдания этому позорному ужасу нет и быть не может!".

И еще на одно расхожее оправдание и тонкий соблазн сер-гианцев ясно и неоспоримо отвечает о. Александр Шмеман:

"Не для себя существует Церковь и не в самосохранении внутренний духовный двигатель ее жизни. И потому в ней всегда пребывает очень тонкая, огромным числом «церковников» слишком часто не замечаемая, черта, отделяющая подлинное и праведное охранение Церкви

313от соблазнительного самосохранения: когда церковное общество начинает, почти бессознательно, служить себе, а не назначению Церкви в мире; когда верующие начинают ощущать Церковь как существующую только для них и для удовлетворения их «религиозных нужд», и в этих нуждах, в своих церковных навыках, в своем духовном удовлетворении полагать мерило всего в жизни Церкви; когда по видимости все остается таким же — благолепным, молитвенным, утешительным, а на глубине уже искривлено тонким — самым тонким из всех! — духовным эгоизмом и эгоцентризмом. И потому главной заботой церковной совести не должна ли быть забыта эта черта, чтобы праведное охранение Церкви не превращалось в духовно-опасное, ибо двусмысленное и соблазнительное, самосохранение?"17.

Верность Матери-Церкви затемняет верность духу Церкви

В статьях "Вестника" точно и объективно изложены все до единого доводы в защиту сергианства и неопровержимо показана их несостоятельность. Вот как полемизирует с сергианцами протоиерей Кирилл Фотиев, член редакционной коллегии "Вестника", в статье "По поводу письма А.И. Солженицына":

"Спор о «декларации» митрополита Сергия столь же стар, как и сама эта декларация. Но сейчас можно уже подвести некоторые итоги той политики, начало которой положил митрополит Сергий, что и делает Александр Исаевич, и, главное, оценить эту политику в свете положения, существующего в Советском Союзе сегодня. Сторонники митрополита Сергия возразят А.И., что, в условиях сталинщины, «линия» митрополита Сергия была единственно возможной. Все равно позакрывали почти все церкви? Но, возразят они, если бы не декларация и вытекающая из нее «линия», то вообще было бы «голое поле», а так было сохранено зерно, которое смогло дать, при поддержке верующего народа, обильные ростки, как только грозные события начала сороковых годов принудили Сталина на время отказаться от преследований и даже прикрыть антирелигиозную пропаганду. Это дало возможность использовать и послевоенные годы, когда относительный либерализм продолжался, были открыты духовные школы, остались «действующими» церкви в тех районах, где они были вновь открыты под оккупацией, — все это помогло Церкви, набравшейся сил, встретить и перенести волну новых, уже хрущевских, гонений. <...> Признавая относительную правду таких

314