Записки Степняка

- Да из-за чего у вас дело-то вышло? - спросил Пармен.

- Дело-то вышло у нас из-за чего? - добродушно переспросил мужичок, а вот из-за чего оно вышло, дело-то, друг ты мой милый... Вот видишь ты гречишку-то? - Он указал на гречиху, видневшуюся в возе с мякиной, видишь?.. ну вот, друг ты мой сладкий, Алкидыч, возьми эту гречишку-то самую да и найди... Нашел он ее, сладость ты моя, - мужичок легонько вздохнул, - Да и ну {139} меня точить, и ну... Уж он точил, точил... Аж в пот ударило! - Мужичок снисходительно засмеялся и опять смахнул с лица пот.

- Да как же попало зерно-то в мякину? - удивился Пармен.

Мужичок с недоумевающим видом развел руками.

- Как попало-то оно?.. А уж этого-то я тебе, друг ты мой любезный, и не скажу-у!.. Нечего греха таить - не скажу... Признаться, грешу я, голубь ты мой, на баб... Как сыпали они, ироды, мякину, так и гречишки туда как-нибудь шибанули... Ироды бабы!.. Всякой - не дело на уме, а тут-то что, прости ты господи мое согрешение! - Мужичок отплюнулся. Тираду свою, направленную против баб, он проговорил таинственным полушепотом.

Пармен приказал высыпать из воза гречиху. На это мужичок согласился с превеликим удовольствием и, усердно выгребая гречиху, повел такие речи:

- Чтой-то, я подумаю, подумаю, друг ты мой любезный, - и на какой ляд этих баб господь произвел!.. Только с ими склыка одна... Пра - склыка!.. Где бы мужику и не согрешить, ан, глядь, тут баба-то и подгадила... Сказано - ироды!.. ишь, вот Алкидыч: ведь он беспременно теперь на меня грешит... А я, вот те Христос, Ерофеич, хоть бы сном-духом!.. Ей богу!

- Уж будет тебе, батя, Христа-то дергать, - угрюмо отозвался малый в китайчатой рубахе, - кабы ты жил по правде, небосъ бы бабы не помешали... Ишь какой спасёный выискался!

Наш мужичок опешил и как-то растерянно заморгал своими умильными глазками. Но растерянность эта продолжалась недолго: он тотчас же оправился и стремительно накинулся на малого в китайчатой рубахе.

- Сын мне ты ай нет? А?.. Говори, ирод этакий!.. Говори!.. дребезжащим голоском кричал он, подступая к нему. Тот медленно отступал пред расходившимся стариком и мрачно посматривал на него исподлобья.

- Уколочу, Михейка!.. Слышишь?.. Уколочу, собачий сын... Я не досмотрю, что ты здоров... Я те в волостной выдеру... А?.. Ты оглох, что ли... оглох?... Говори, аспид!..

- Уйди, батька! - тихо и сдержанно ответил Михей, осторожно отстраняя сердитого мужика.-Уйди от {140} греха... Не срамись лучше!.. Ей-богу, не срамись... Все выложу!

Мы не дождались конца этой семейной сцены и отошли в другую сторону выгона. До меня уж смутно долетели слова Михея: "Отдели, коли не угоден, а покрывать я не согласен"... и злобное шипение старика: "Вот я те отделю в волостной!.. Погоди ужо, я те отделю..."

- Они вот все у него такие-то, дети-то, - пояснил мне Пармен, - у него тоже девка есть, Уляшка; так тоже с голой рукой не подступайся!..

- Да разве это отец Ульяны?! - воскликнул я.

- А вы нешто заметили ее?- усмехнулся Пармен. - Как же, как же, отец!..

Около одного тока нас остановил смуглый черноволосый мужик с бельмом на глазу и в щегольском картузе, ухарски надвинутом набекрень.

- Постой-ка, Ерофеич, - дело есть!

Мы подошли.

- Ну, припас я тебе, брат, кобеля-то!.. и-и кобель!

Он зажмурил глаза и значительно помотал головой.

- О? - обрадовался Пармен.

- Право слово!.. То есть такой, братец ты мой, пес... Такой... Кажись, весь свет произойди, такого пса не найдешь... Настоящий цетер...

- Ну?

- Ей-богу... Как он за утками, братец ты мой, хoдок!.. Уж так-то хoдок, так хoдок... А-ах ты... Просто беда - провалиться.

- Ты когда ж его приведешь-то?

- Да уж приведу, не сумлевайся... А только, брат Пармен, - уговор помни - чтоб два фунта порошку, да дроби! - фамильярно заключил он, похлопывая Пармена по плечу.

- Ну ладно, ладно... Есть из чего толковать!..

- То-то!.. Да уж и мякинки возок ублаготвори, Ерофеич... Пра!.. Я тебе не токма что кобеля... - Тут кривой мужик плюнул на руки и опять принялся молотить.

Когда мы, направляясь к усадьбе, проходили мимо гумна, над плетнем показалось некрасивое лицо Ульяниной подруги Химки.

- Придешь, что ль, на вечерушки-то, Пармен? - тихо спросила она. {141}

Сконфуженный Пармен косо взглянул на нее и ничего не ответил.

- Что же вы не отвечаете? - спросил я и затем добавил: - А хорошо бы посмотреть, какие такие у вас вечерушки...

Он недоверчиво посмотрел мне в лицо, и, уверившись, что я не шучу, оживленно промолвил:

- Что ж, это можно... Коли вам любопытно, мы вечерком туда сходим, - и он проворно побежал к плетню, от которого Химка уже успела отойти. - Химка, Химка! - закричал он ей вслед, - скажи, что вечером приду. Слышишь?.. Приду, мол...

- Ладно, скажу! - отозвалась Химка.

Пармен сразу повеселел и сбросил значительную долю своей степенности. По-видимому, моя готовность идти на вечерушки сильно подкупила его. Он уж не относился ко мне как к какому-нибудь буке, не прикидывался солидным человеком, а говорил и действовал, что называется, начистоту - без всякой чопорности выкладывал коренные" свои свойства.