Записки студента-медика. Ночь вареной кукурузы

– А чего я твою бабушку в альбоме так и не увидел? – расстроился Твердов, возвращая альбом назад.

– А ее здесь нет. Она у нас не любит фотографироваться. Хотя в молодости была прямо писанная красавица.

– То есть ни одной фотографии не сохранилось?

– Ты знаешь, есть одна, еще дореволюционная, где она с дедушкой фотографировалась после свадьбы. Понимаешь, я заметила какую-то странную особенность: со временем все карточки с бабушкой так потемнели, что на них ничего не различишь. Хотя сделанные в одно и то же время остальные фотографии там, где ее нет, лишь слегка пожелтели. В общем, она велела все фото с собой выбросить.

– И ты выбросила?!

Лена не успела ответить, так как с бабкиной печки донёсся надсадный кашель. А вслед за ним последовало громкое кряхтение.

– Слышит все? – кивнул в сторону комнаты старухи Твердов.

– Не-е-е, – протянула девушка, – она лет пять, как полностью оглохла. Просто она, когда переворачивается с боку на бок, у неё это бывает. Не обращай внимания. Так что ты спросил?

– Я спрашиваю: ты все её карточки выбросила и ту, дореволюционную?

– А ты знаешь, нет. Вот дореволюционная как раз почти и не потемнела. Видимо, качество работы тогда было лучше. Я ее отложила, чтоб Леша в городе сделал копии. Так, а где она у меня? – Лена снова потянулась к шкафу.

Легкая ткань ночнушки натянулась на ее соблазнительных ягодицах, и рука Твердова машинально потянулась к ним. Новый приступ кашля из комнаты старухи заставил его отдёрнуть шаловливую руку.

– Вот! – довольная Лена протянула ему кусок толстого картона с изображением молодой женщины и мужчины в старинных одеждах начала века. Внизу фотокарточки стояло поблекшее золотом тиснение, обозначающее название фотоателье.

Твердов взял фото в руки, вгляделся и чуть не выронил его из рук. Со старинного снимка ему улыбалась… Лена собственной персоной, только одетая в раритетное платье. Но такая же красивая и молодая. Рядом с ней стоял средних лет господин в тройке и подкрученными кверху усиками.

– Послушай, если бы ты мне сейчас не сказала, что это твоя бабушка, то я бы подумал, что это твоя фотография, – кашель за стеной возобновился, перейдя в какой-то собачий лай.

– Да мне все говорят, что очень похожа на бабушку в молодости. Саша, посиди, пока, – девушка прислушалась, – пойду, посмотрю, что там с бабушкой, а то как-то не хорошо кашляет. – Лена встала с кровати и неслышно вышла из комнаты. Твердов остался рассматривать фото.

– Ну что там? – оторвал он голову от портрета молодой и красивой бабушки.

– Я особо не поняла, но кажется, ей свет мешает. Давай уже погасим его и ляжем спать. Или ты не соскучился по мне?

– Конечно, соскучился, безумно соскучился! – прошептал Твердов, отложив фото бабушки на столик и притянув к себе Лену.

– Погоди, я только свет выключу….

Несмотря на бурную ночь, Твердов проснулся до первых петухов. Что-то тревожило его. А что? Он не понимал. За окном только забрезжил расцвет. Он пошарил рукой по кровати и, не найдя рядом Лены, сел на край. Куда она подевалась? Приглядевшись, осознал, что в комнате ее нет. Старясь не шуметь, проследовал в прихожую и кухню. Тоже никого. Уже возвращаясь назад, решил заглянуть в комнату старухи. Прямо тянуло его туда.

Поднявшись на цыпочки, он заглянул в дверную щель, что зияла в самом верху. Вначале, пока глаза привыкали к полумраку, Твердов ничего не разглядел. Затем вдруг четко увидел ЕЕ сидящую на печке левым боком к нему. Старуха медленно сняла с себя головной платок. По плечам волнами заструились седые волосы. Вот она их откинула взмахом головы назад и, взяв в руку гребень, что держала до этого во рту, стала не спеша расчесываться. В какой-то момент она так повернула голову, что Твердов хорошо разглядел ее лицо. И ему сразу поплохело.

Лучше бы он оставался в кровати. Он узрел страшное, испещрённое множеством морщин и усеянное крупными бородавками лицо бабы-яги. Пожалуй, видимая им по телевизору злая героиня сказок в исполнении дедушки Милляра выглядит куда приятней, чем это безобразное чудище. Кровь прилила к лицу «Председателя», он пошатнулся, но устоял на ногах. Старуха отложила гребень и всмотрелась в то место, где спрятался Александр. Ее мелко посаженные глаза блеснули каким-то дьявольским огоньком, и она втянула крючковатым носом в себя воздух, словно принюхиваясь. При этом на самом его кончике качнулась знатная такая, величиной с хорошую фасолину, бородавка. Твердов понял, что бабка все слышит.

Тут скрипнула входная дверь, и в дом кто-то вошел. Старуха повернула голову в другую сторону, прислушиваясь к входившему человеку. «Председатель» сразу шмыгнул в свою комнату, стараясь как можно мягче ставить голую стопу на домотканые коврики, что покрывали повсюду пол.

– Бабушка, а ты чего такую рань поднялась? – донесся до Твердова тихий голос Лены. Он облегченно вздохнул и скользнул под одеяло, не услышав, чего пробурчала в ответ старуха.