Записки везучего попаданца

Ох, натерпелись ребятки, из 21 июня, райской советской жизни, бац и сразу транзитом в ад 22, но ничего, они и так уже немчуре на орехи дали. И теперь защитники крепости обстрелянны, непримиримы, и злы к немцам, теперь настучат по жопе и другим выступающим частям вермахтунам. Шли мы вроде, специально не направляясь куда, а инстинкт вывел к огороженному углу полянищи, вот сука инстинкт, там оказывается, человек двадцать женщин-военнослужащих было, из крепости, вот инстинкт туда на автопилоте и привел.

Тут навстречу выходят из-за огороженнности две девушки, и у той, что повыше такое знакомое лицо. Кстати пока я сюда попал, мне было 38 лет, а тут 28 (по документам смотрел), перенос скостил десятку мучительно прожитых лет. Та из девушек, что повыше так похожа на мою Маняшу, я аж от удивления сказал:

– Маняша, ты?

– Фархоооод, – и Манька шандарахнулась в обморок, еле успел ее поймать, чтоб о землю не брякнулась.

Остохренеть, это она, нашла меня в 1941, МОЯ МАРИША.

У Онищука с другими командирами, глаза стали квадратными, затем треугольными и после стадии пятиугольников, снова приняли вид нормальных человечьих глаз.

– Мань, Маняша, Машенька, – говорил я прижимая ее к себе, – Мань как ты нашла меня?

Маня открыла глаза, осмотрела всех вокруг, потом внимательно меня, и сказала:

– Фарход, любимый, как же я по тебе соскучилась.

Товарищи командиры синхронно выполнили команду кругом (понятливые ребята), и мерным солдатским шагом свалили нахрен, менее понятливая подруга Мани стояла рядом с разинутой пастью.

– Глафира иди, я потом приду, – сказала Маша, приходя полностью в себя, и Глафира сбрызнула с горизонта.

Маня оперлась на мое плечо, и я повел ее в ближайшее укромное место ведь нам надо много чего рассказать друг-другу.

Я ей рассказал все, что пережил за эти дни, и настала ее очередь колоться. Вкратце она сказала, что прождала меня до 28 июня, и рванула обратно в Ленобласть, к своим налогоплательщикам (местами злостным налогонеплательщикам). И уж там злясь и ненавидя меня, жила до 2 июля, когда плойка (электрофигня которой кудрявые выпрямляют волосы, а прямоволосые кудрявят) шваркнула ее током. Опомнилась уже тут, в крепости, и успела денек провоевать, а третьего мы напали.

Потом до вечера мы говорили с ней, я не хотел ее отпускать, да и она не горела желанием уходить, потом уже в темноте, мы опомнились и пошли к людям. Поужинав, чем вермахт послал, мы с Маней улеглись спать в кузове опель-блитца, согнав оттуда чрезвычайно шустрого и предприимчивого бойца. На этом кончился этот день, и я обрел мою Марию уже в 1941 году.