Записки жены программиста

– И что, – интересуюсь, – все будет так, как полагается? Ты придешь в гусарской форме, с саблей, принесешь дюжину шампанского, картинно встанешь на колено и заявишь папульке: "Сударь. Имею честь попросить руки вашей дочери. Позвольте отрекомендоваться – гусар Вольдемар. Обладаю маленьким, но независимым состоянием, и готов составить счастье вашей дочери, поселившись с ней навеки в деревню Переплюйкино".

На том конце трубки снова воцаряется молчание.

– Ир, – через некоторое время осторожно говорит он. – Если ты пока еще только куришь травку, тогда ничего страшного. Но если ты уже на тяжелых наркотиках, тогда вопрос становится очень серьезным.

– Почему это? – удивляюсь я.

– Потому что такую чушь нести может только человек, накурившийся в дым.

– Тетя шутит, – говорю я. – Не обращай внимания.

"На сцену выходит тетка с толстой попой!" – объяснил попугай. Я ему скорчила рожу. Он склонил голову набок и о чем-то задумался.

– Ладно, – решительно заявил Сергей. – Короче говоря, готовься. И родителей подготовь. Завтра прихожу просить твоей руки.

– Приходи, приходи, – говорю. – Только не опаздывай. И майку парадную надень.

– Ага, ага, – саркастично говорит Сергей. – Ты еще расскажи программеру о двадцать первом прерывании.

– Чего?

– Дядя шутит, – быстро говорит Сергей. – Целую, любимая, – и с этими словами вешает трубку.

Я тоже кладу трубку и вопросительно смотрю на попугая.

"Мсье Крик, дитя просится на травку", – скрипучим голосом объявляет попугай.

– Я тебе сейчас как Любка – положу локоть в рот, – обещаю я.

Но попугай в плане литературы все-таки не очень образован, поэтому ничего не отвечает, а закрывает глаза пленкой и, видимо, собирается немного поспать.

Положив трубку, я долго думала, что бы могло означать желание Сергея прийти к нам домой и торжественно просить моей руки. Причем не у меня, потому что у меня он руку уже просил в метро, а у папульки с мамулькой. Почему у папульки с мамулькой – я так и не поняла. Не им же с ним жить, а мне! Так что при чем тут они?

Так я думала-думала, как вдруг открылась дверь и заявились мамулька с папулькой собственными персонами. Попугай, как завидел мамульку в новом белом свитерочке, отделанном каким-то цветастым мехом на плечах, вдруг завопил: "Шухер! Кошка! Кошка!"

– Чего это с ним? – поинтересовалась мамулька, подозрительно глядя на меня. – Ты что, кошку завела?

– Кошку? – оскорбилась я. – Никого я не заводила! Это только мои родители в этом доме заводят всяких кошмарных животных, которые своими криками и матами-перематами мешают мне заниматься.

– Мамуль, да не нервничай ты, – сказал папулька. – Это просто попугай увидел мех на твоем свитере и сразу догадался о его происхождении. Правда, попка? – обратился он к попугаю.

"Кур-рдюк кретинский", – подтвердил попугай.

– Не поняла! – грозно сказала мамулька, наступая на папульку. – Это ты хочешь сказать, что кофточка от Версаче, которую мне продала Элеонора Григорьевна, отделана крашеной кошкой?

– А я тут при чем? – удивился папулька. – Конечно из кошки. Вон, даже попугай в ней признал своего.

– Боря! Ты оскорбляешь мою лучшую подругу! – заявила мамулька.

– Знаешь, мать, – парировал папулька, – я за правду всегда готов пострадать. Когда ты притащила эту кофту и заявила, что Элеонора Григорьевна за нее хочет 680 баксов, я тебе дал деньги, потому что это – последний шанс для Элеоноры выйти замуж, и потому что она – твоя подруга. Но это вовсе не значит, что я хоть на секунду поверил, что Версаче способен на такое зверство.

– Ах, вот как! – совсем оскорбилась мамулька и стала стягивать кофточку.

"Стр-р-риптиз, мать твою, стр-р-риптиз!" – заорал попугай.

– Слушайте, – сказала я. – Если кто-нибудь не заткнет эту птицу, я ей сверну шею или выпущу на улицу.

– Доча, надо терпимее относиться к животным, – строго сказал мне папулька. – Тем более, что это милое создание ставит заслон между нашим домом и твоей бабулькой, которая по совместительству – моя теща, чтобы она была здорова, но как можно на более далеком расстоянии.

– Ты всегда ненавидел мою маму! – сказала мамулька со слезами на глазах. – Терпеть ее не мог!

– Это она меня терпеть не могла, – объяснил папулька. – Называла меня ЕВРЕЕМ.

– А кто ты есть на самом деле? – удивилась мамулька, у которой от возмущения даже слезы высохли.

– Еврей, – гордо сказал папулька. – Но не ЕВРЕЙ же!

– Так, ша! – громко сказала я. – А то у вас сейчас начнутся длительные выяснения отношений, но мне надо сказать нечто очень важное.

Вероятно, у меня было такое торжественное выражение на лице, что родители немедленно замолчали, а мамулька даже тихонько охнула.

– Говори, дочь, не томи, – тихо сказал папулька. – Не скрывай от нас ничего. Кто он?

– Сережа, – сказала я тихо.

– Уже назвала? – еще тише спросил папулька.

– Ты о чем? – совсем тихо поинтересовалась я.

– О ребенке, конечно, о чем же еще, – ответил папулька. – Говорят, до родов имя давать – плохая примета. Так что давай его лучше будем звать как-нибудь нейтрально – пупсик или дупсик…

– Ты о чем? – обалдела я. – Да вовсе я не беременна. Рано мне еще!

Мамулька с папулькой облегченно вздохнули.