Записки журналистки

– Праве? – изогнул брови братец. – Это в каком же?

– Защищаю своего человека!

Он рассмеялся прямо ей в лицо, заставив поморщиться.

– Этот человек – мой, – жестоко припечатал. – Запомни, кошечка.

– Этот человек свой! – вклинилась я, забрав из ванной два халата и кинув этим нудистам. – Тьфу! Ничей! Свободный, ясно?!

Оба скривились. Мишка, наконец, выполнил просьбу Лины и дал ей волю. Да еще и руку подал, чтобы помочь подняться. Но рыжая проигнорировала этот жест, справившись самостоятельно.

И только потом оба оделись, еще и глянули на меня недовольно.

Будто я всю жизнь мечтала лицезреть брата нагишом! Про Лину вообще говорить не стоит. За последние несколько дней оборотница столько раз светила передо мной телом, что страшно даже подумать!

– Ты! – повернулся ко мне братец, бесцеремонно тыкая пальцем. – Всегда тащила в дом что ни попадя! Собачку, лягушку, кошечку, птичку, любую зверушку! Я молчал! Но-о оборотень?! Оборотень?! Анька!

– Что? – тут же отзеркалила его возмущенную позу, вперив руки в бока.

– Где ты подобрала оборотня?!

Лина зашипела, точно ей прищемили хвост:

– Я не бродяжка!

– Да? – ехидно переспросил Чиж. – И где же спрятались представители твоего клана? На антресолях? Или ты хочешь сказать, что отдана под опеку мужу? Так я не вижу метки принадлежности!

У меня закружилась голова от непонятных разборок.

– Я свободная кошка!

Он ядовито хмыкнул:

– Так я и подумал.

После его ответа девушка, словно уменьшилась в росте…

– Не поняла, о каких таких метках речь?

Мишка скривился и до ответа снизошел очень нехотя:

– Самок среди оборотней мало. Их тщательно охраняют с младенчества. Сначала родные, потом супруг, что и ставит метку принадлежности.

– Варварство, – закатила глаза к потолку.

– А без метки и защиты рода, – продолжал гнуть свою линию Чиж, отдав все внимание поникшей Лине, – самка среди своих бесправна. Попользовать ее может любой.

Оборотница вздрогнула. Я и сама поежилась от тяжелого взгляда братца.

Никогда еще настолько жестким его не видела! Даже на нас с Верой из-за клуба он, конечно, бушевал, но-о… не так категорично и на грани фола! Это я только сейчас отчетливо поняла.

– Такие, появляются очень редко и, как правило, платой за серьезные проступки, – мрачно добавил Мишка.

– Не пойму, как вы с таким подходом к женщинам, еще не повымирали все?!

Мои вставные реплики он успешно продолжал игнорировать. Рыжий гад!

– Так что твоя гостья, либо глупая беглянка, либо преступница. И в том, и в другом случае ее ничего хорошего дальше не ждет. Законы у оборотней древние и давно не менялись.

Я внутренне поморщилась от вида слез, что проступили в глазах оборотницы.

– Мишка, перестань вести себя, как самый лучший придурок на районе! – взрычала, не вытерпев откровенных насмешек братца. Ну нельзя же добивать слабого, когда он и так опрокинут на лопатки! – Лина – мой гость! Посмеешь и дальше ее обижать – спущу с лестницы.

– Ну Ань… – как-то сразу стушевался он.

Хоть внимание обратил! Прямо спасибо!

Во мне разгорелась злость.

– Не Анькай мне тут! Ворвался, напал на мою подругу, оскорбил ее, насыпал мне обиняков, а сам?!

– Что?

– Ничего сказать мне не хочешь?

– М-м-м? – состроил невинную мордашку он.

После всех потрясений очередное я восприняла почти спокойно. Приближение истерики, по крайней мере, не чувствовала. И то хлеб. А то так ведь и коньяка не напасешься…

– С чего это ты вдруг начал отращивать хвост?

И от его злости не осталось даже следа. Весь как-то сдулся, стал мрачнее грозовой тучи, напружинился…

– Ну-у-у…

Братец переминался с ноги на ногу. Тема для него оказалась неприятной, было видно. Будь его воля, запросто бы ушел от ответа.

– Я жду, – напомнила, приняв еще более грозный вид.

Главное, старательно не думать, как выгляжу со стороны: босая, в полотенце и качающая права.

– Не вдруг.

– Что? – нахмурилась, не понимая, о чем он там пробормотал под нос.

– Наверное, я пойду на кухню, – заговорила Лина. – Чайник поставлю…

– Отличная идея.

– Ты нам совершенно не мешаешь, – хоть мы и высказались с братцем в унисон, но диаметрально противоположное.

И, конечно же, я не забыла на него шикнуть.

Ну хоть каплю вежливости можно проявить?! Лина кинулась в защиту, совершенно не думая о последствиях. Готова была за меня умереть, понимаешь ли, а он… Хамло рыжее! Даже чуть-чуть терпимее не может быть!

Вот никогда раньше не замечала за ним такой жесткости и безапелляционности! Все Чижа знают, как балагура, душу компании, рубаху-парня и того еще бабника! А он оказывается… узколобый дикарь, тиран и мохнатый эгоист!

Оборотница благодарно мне улыбнулась:

– Вам стоит поговорить наедине, – и все же ретировалась из коридора, даже дверь за собой прикрыла, создавая нам видимость уединения.

– И когда это ждет меня? – сложила руки на груди, подтягивая полотенце.

Мы хоть с братом и не чужие люди, а легче сгореть со стыда, чем остаться при нем в чем мать родила. Я не столь уверена в собственной неотразимости, как некоторые.

– Что?

– Когда мне придется шампунь от блох покупать? – я ухмыльнулась. – И кем я стану? Тоже какой-то кошкой, да? Это же, наверняка, передается по наследству…