Заплачено кровью

Минут через пятнадцать из леса начался шквальный пулеметный и минометный огонь.

Саперы видели, как к противнику подошли еще несколько автомашин с пехотой, но уходить было поздно. Капитан Минаев был ранен в первые же минуты обстрела.

- Продержись, Сергей, сколько сможешь, но отходи организованно. Побежите - конец роте, - прошептал он, теряя сознание.

- Давай его, ребята, в мотоцикл и вперед по дороге, - приказал политрук Моисеев двоим саперам.

Немцы поднялись в атаку, но их довольно быстро заставили залечь. Моисеев был уверен, что здесь они смогут продержаться и до вечера, если к противнику не подойдут танки. И не было бы у немцев минометов... Все же у него в роте почти восемьдесят карабинов и пулемет, а саперы его стреляли всегда не как-нибудь, лишь бы на курок нажать, а прицельно, основательно. Многие карабином владели не хуже, чем топором.

После того, как гитлеровцы откатились к лесу, политрук Моисеев с немалым удивлением насчитал на поле два десятка трупов. "Какие оказались упрямые! Куда так торопятся? Неужели нельзя нас объехать?" - подумал Моисеев.

Но вторую атаку противник начал серьезно и по всем правилам: артподготовка, поддержка минометами, впереди шли танки, да немало - машин девять сразу, и автоматчиков было до двух рот. "Ничего себе! Это на одну-то роту мужиков и такой силы не пожалели!" - удивился Моисеев. Увидев эти танки и цепи пехоты, Сергей понял, что сидеть здесь и дальше - верная смерть всей роте, поэтому приказал отходить. Но не бегом, а медленно, отстреливаясь.

В полном порядке, так и двигаясь цепью, рота отошла за очень кстати оказавшийся недалеко противотанковый ров. Там они продержались примерно час, то и дело укладывая автоматчиков, которые подбегали ко рву. Танки, частью разъехавшись в стороны, отыскивали проход через ров, а частью стреляли с места.

Пока гитлеровцы думали, как перейти ров, Моисеев собрал роту и повел ее по маршруту, догонять своих.

Вечером они были в том же лесу, что и штаб дивизии, расположившийся в нескольких палатках, простреленных местами так, что смотрелись они, как решето. Политрук Моисеев, найдя майора Туркина, доложил, что мост взорван, а задержались потому, что вели бой. Спросил, доставили ли к ним капитана Минаева, узнал, что его повезли куда-то в госпиталь и решил, что можно отдохнуть. Моисеев только приготовился было вздремнуть, как к нему подошел связной и сказал, что его вызывает командир дивизии.

У палатки сидели полковники Гришин, Яманов и полковой комиссар Гаранин, начальник политотдела. Его Моисеев не знал - в дивизию Гаранин пришел уже на фронте.

- Садитесь, Моисеев, - полковник Гришин ловко свернул самокрутку и закурил. - Доложите, где вы были.

- Взорвали мост на Беседи. Когда отходили с ротой, то приняли бой с мотоциклистами. Потом подошли автомашины с пехотой, несколько танков, вот и задержались.

Гришин курил, чуть прищурив глаза.

- Овец они ловили, - перебил Моисеева Гаранин.

- Каких овец? А-а, ну да после боя. Недалеко от расположения штаба, попалась нам отара. Бойцы взяли двух. Пастуха не было, а то бы спросили.

- Я же говорю: овец они ловили, - повторил Гаранин, - а пастух был.

- Майора Зайцева ко мне, - приказал Гришин своему адъютанту лейтенанту Мельниченко.

Подошел начальник разведки дивизии майор Иван Зайцев.

- Кто вел бой на дороге у Барсуки? Есть у вас такие сведения?

- Саперы, товарищ полковник.

- Идите, Моисеев. И вы, Зайцев, - сказал полковник Гришин и бросил неприязненный взгляд на Гаранина.

- Что он на меня набросился за этих овец? - спросил Моисеев Зайцева, когда они отошли от палатки.

- Кто-то видел, как вы этих овец ловили. Так могут и в мародерстве обвинить, ты смотри. В этом бою вы целую колонну задержали, выходила она прямо на штаб. Наши успели отойти в сторону, пока вы держались. Если бы не это - досталось бы тебе за овец. Вот Гришин и простил.

- Овцы... Мародерство... - усмехнулся Моисеев, чувствуя, как отлегло от сердца.

- Он почему придирается, Гаранин-то, - сказал Зайцев. - Потеряли сейф с партийными документами. Взбучка ему будет, если вообще не снимут, вот он и срывает злость на других...18

Когда полк капитана Шапошникова вышел к Суражу, его внимание привлекли группы людей в пижамах, бродивших около усадьбы с садом.

- Тюкаев, узнайте, кто это. Сумасшедший дом, видимо.

Лейтенант Тюкаев вернулся через десять минут:

- Дом отдыха, товарищ капитан. Я им говорю: "Немец на хвосте", они мне: "Чего панику разводишь!" Как из другого мира. В пижамах...

Шапошников вывел полк за реку, положил его в оборону. А в реке продолжали беспечно купаться отдыхающие, даже не поинтересовавшись, почему здесь начали окапываться пехотинцы.

Вскоре к реке выскочили немецкие мотоциклисты, за ними подкатили автомашины с пехотой, и только тогда отдыхающие, натянув пижамы, разбежались кто куда.

Разгорелся бой, тяжелый, изматывающий, на почти 30-градусной августовской жаре.

К вечеру, с большим трудом выйдя из боя, полк оторвался от колонны немцев, жертвуя несколькими взводами прикрытия, и ушел проселком в сторону Унечи.