Запомни и живи

Чернявый, маленький, хорошенький,Приятный, вежливый, старательный,Весь как воробушек взъерошенный,В любой работе очень тщательный:Колол дрова для поваров,Толкал машины — будь здоров!И плакал горькими слезами,Закапывая мертвецов.Ты помнишь их глаза, усталые,Пустые, как пустые комнаты?Тех глаз не забывайв Италии.Пожалуйста, их в Риме вспомни ты.

<…>Пускай запомнят итальянцы,И чтоб французы не забыли,Как умирали новобранцы,Как ветеранов хоронили…

Есть у Слуцкого суровое отношение к долгу поэта и к его работе. В одном из стихотворений он сравнивает стих с солдатом, который идет в атаку. Он хорошо понимает силу искусства, даже когда (как многие его предшественники) хочет скрыть умиление иронией:

Шел фильм, и билетерши плакалиСемь раз подряд над ним одним,И парни девушек не лапали,Поскольку стыдно было им.Глазами грустными и грознымиОни глядели на экран,А дети стать мечтали взрослыми,

Чтоб их пустили на сеанс.Как много создано и сделаноПод музыки дешевый громИз смеси черного и белогоС надеждой, правдой и добром.Свободу восславляли образы,Сюжет кричал, как человек.И пробуждались чувства добрыеВ жестокий век, двадцатый век.

Может быть, иной критик, увидав слова «жестокий век», вздумает причислить Слуцкого к пессимистам? Такое за некоторыми критиками водится. Но ведь война не тема для «розовой библиотеки», показывать ее как парад бесстыдно, да и бесцельно — никто не поверит. Слуцкий знает цену победы, знает жертвы и беду народа. Но он мужественно смотрит вперед. Он гордится тем, что создано народом:

У Белорусского и КурскогоСмотреть Москву за пять рублейИх собирали на экскурсию —

Командировочных людей……Закутавшись в одежи средние,Глядят на бронзу и гранит, —То с горделивым удивлениемРоссия на себя глядит.Она копила, экономила,Она вприглядку чай пила,Чтоб выросли заводы новые,Громады стали и стекла.

Встает естественно вопрос: почему не издают книги Бориса Слуцкого? Почему с такой осмотрительностью его печатают журналы? Не хочу быть голословным и приведу пример. Есть у Слуцкого стихотворение о военном транспорте, потопленном миной. Написал он его давно, а напечатано оно недавно в журнале «Пионер»[292] после того, как его отклонили некоторые чрезмерно осторожные редакции. Вот отрывок из него:

Люди сели в лодки, в шлюпки влезли.Лошади поплыли просто так.Что ж им было делать, бедным, если

В лодках нету мест и на плотах?Плыл по океану рыжий остров.В море в синем остров плыл гнедой.И сперва казалось — плавать просто,Океан казался им рекой.Но не видно у реки той края.На исходе лошадиных силВдруг заржали кони, возражаяТем, кто в океане их топил.Кони шли на дно и ржали, ржали,Все на дно покуда не пошли.Вот и всё. А всё-таки мне жаль их —Рыжих, не увидевших земли.

Детям у нас везет. Повесть «Старик и море» Хемингуэя выпустил в свет Детгиз, а трагические стихи о потопленном транспорте опубликовал «Пионер». Всё это очень хорошо, но когда же перестанут обходить взрослых?..