Запоздалые истины

Она мягко растворилась в полумраке передней. Вместо нее перед инспектором оказалась полная женщина с лицом, готовым к нападению и обороне.

— Что вам угодно, молодой человек?

Видимо, от удара в голове инспектора настолько все сместилось, что нужные слова пропали, а всплыли ненужные. Как там...

— «Мой папа говорил, что есть только одна вещь хуже, чем женщина, — это две женщины».

И Леденцов побрел вниз.

10

Июнь, а уже загоревший; со скрещенными на груди руками; в бледно-салатной рубашке с декоративными погончиками, пристегнутыми на крупные изумрудные пуговицы; на фоне пришпиленной к стене карты района, Петельников походил на молодого генерала, опаленного сражением. Он выпрямил под столом ноги, сумев дотянуться ими до стула, на котором сидел Леденцов.

— Иногда мне кажется, что все родители состоят в заговоре против своих детей, — сказал Петельников задумчиво.

— Женщины уж точно в заговоре против мужчин, товарищ капитан.

— А дети против отцов.

— Начальники против подчиненных, товарищ капитан.

— А все дураки в заговоре против умных.

Вчерашняя история давила Леденцова обидой и неразгаданностью. Он хотел было возразить, что умные в заговоре против несчастных дураков, но неприятная мысль удержала: со старшим инспектором капитаном Петельниковым такого бы не случилось.

— А что ты сидишь, будто тебя твоим любимым чайником хватили по темечку?

В темени Леденцова больно екнула кровь, то ли отозвавшись на стук сердца, то ли на догадливые слова начальника.

— Неудачи преследуют, товарищ капитан.

— Худо, неудачников я не люблю.

— Не гуманно, товарищ капитан.

— Я убедился, Леденцов, что неудачник — это лодырь или дурак.

— А болезни, несчастья?

— Исключим вмешательство рока.

— А если цели не достигнуть, девушка не любит, денег не хватает?

— Цель не достигнуть, так поставь другую. Девушка не любит, так ты ее люби. Денег не хватает, так заработай.

— Неужели у вас не бывает неудач, товарищ капитан?

— Почему же...

— И что вы тогда делаете?

— Вот что.

Петельников подошел к встроенному шкафу и выкатил массивную гантелину, похожую на мини-штангу. В его руке она взлетела к потолку легко, как деревянная. Инспектор работал ею долго, выжимал второй рукой еще дольше — пока не покраснело лицо и не отяжелело дыхание. И каждый его взмах отдавался в голове Леденцова метрономным постукиванием.

— А ты что делаешь при неудачах? — прерывисто спросил Петельников.

— Ем, товарищ капитан.

— Что ешь?

— Все, лишь бы побольше.

— Сколько сегодня съел?

— Назвать блюда, товарищ капитан?

— Нет, в объемном исчислении.

— Три глубокие тарелки с полугустыми и желеподобными продуктами, батон твердых и чайник жидких.

Петельников глянул из-под штанги на фигуру инспектора. Леденцов погладил живот.

— А незаметно.

— Неудачи все сожгли, товарищ капитан.

— Простое слово «розыск», — жаркий Петельников сел под карту, — жутко усложняется, стоит к нему прибавить слово «уголовный». Неудачи в розыске естественны, как алкаши в вытрезвителе.

— Если бы в розыске...

— Выкладывай.

Леденцов помялся. Не хотелось ему рассказывать о своих злоключениях, которые он считал сугубо личными. Но темные глаза капитана смотрели непререкаемо, сам Леденцов разгадки не знал, поделиться с кем-то тянуло, вся эта история могла стать совсем не лишней, и уж если рассказывать, то лишь Петельникову...

Леденцов выложил все и подробно — умолчал только о прикосновенном поцелуе, опасаясь насмешек.

— И верно, неудачи.

— Это от лени, от глупости, или вмешался рок, товарищ капитан?

— Ищи женщину, — улыбнулся Петельников.

— «Если бы не было женщин, то не было бы и преступлений...»

— Вряд ли, лейтенант.

— «...но пусть будут преступления, были бы женщины», — добавил Леденцов.

— А, из доклада века... Скажи-ка, где записки?

— Первую сразу порвал, вторую где-то обронил. Голова болела, товарищ капитан.

— Они написаны одним почерком?

— Разными.

Петельников уставился в чужое лицо немигающим и неотводимым взглядом, который надо было перетерпеть. Леденцов мечтал о таком взгляде, нужном в оперативной работе. Его же светло-рыжие глаза, сколько их ни тренируй, смотрят озорно, как у веселого клоуна.

— Привлечем логику, — ослабил взгляд Петельников.

Леденцов молчал, поскольку эту логику он бессильно привлекал всю ночь.

— Есть три странных и никак не связанных эпизода: в автобусе, на молу и в пустой квартире. Что отсюда вытекает?

— Случайность.

— Но они связаны одним человеком, Наташей. В первом эпизоде ты за нее заступился, во втором — она тебе пишет записку, а в третьем — звонит. Что вытекает?

— Что она в меня влюбилась, товарищ капитан.

— Анализируем первый случай. К тебе, пристали?

— Нет, к Наташе.

— К Наташе, а ты помешал. Второй случай. Тебя били?

— Нет, клетчаторубашечного.

— А ты уверен, что пришли бить не тебя?

— Он же к ним шагнул...

— Ты мог не рассмотреть, он мог просто идти в их сторону, его могли позвать...

— Да, возможно.

— Тогда выходит, что хотели избить тебя. Опять-таки из-за Наташи. И в третьем случае тоже ударили за нее — тут уж бесспорно.

— Ревность?

— Тогда почему к ней приставал пьяный верзила? Почему их целая компания? На ревность не похоже.

— А что же, товарищ капитан?