Запретам вопреки

Ну, Ахмедов! Во какой молодец! Даже не предупредил меня, что на сегодня у нас какие-то планы. Это мне за то, что укусила его вчера? Или просто он вообще всегда такой?

Глава 10

Опера? Серьезно? Ну, как можно быть таким скучным занудой?

Ахмедов подает мне руку, помогая выбраться из машины и не наступить при этом на подол платья. Он ведет меня к ступеням у входа в здание, потом по лестнице на верх, к нашим местам на балконе. И все это молча.

Стилист создала настоящий шедевр у меня на голове, причудливыми локонами выложив волосы. А макияж получился просто великолепным: черные стрелки, которые у меня никогда не получается сделать самостоятельно, и красная матовая помада. Платье в пол не совсем в моем стиле, предпочитаю юбку покороче, чтобы было видно ноги. Но я не стала спорить. Надела его и туфли на высоченном каблуке.

Из своей спальни вышла, гордо подняв голову, ожидая комплиментов, как минимум. Но Ахмедов только холодно пробежал по мне взглядом, как по наряженной кукле, и, видимо, остался доволен. Или нет? Кто его поймет? Этот человек умеет портить настроение, как никто другой. Пришлось тихо проглотить его равнодушие, чтобы не испортить еще больше этот вечер.

И в театре тоже ничего не изменилось. Ну, нет в нем эмоций! Предельно вежливый, он будто отрабатывает заранее прописанный сценарий. И стул пододвинул, и руку поцеловал. Но все так холодно и отчужденно, что опера, и весь этот вечер, как-то резко перестали радовать. Умеет Ахмедов испортить настрой, что тут сказать?!

В зале погас свет, раздалась музыка. Никогда я не была фанатом оперы. Через пятнадцать минут начинаю откровенно скучать. Самое сложное – не начать зевать, а хочется.

От нечего делать я рассматриваю наряды певиц. Потом певцов. А потом и публику в зале. И совершенно неожиданно натыкаюсь взглядом на знакомую уже пару. Веденские, кажется? Конечно, запомнила. Трудно не запомнить ту девушку, на которую мой, тогда еще будущий, муж пускал слюни.

Она показалась мне невероятно красивой тогда. И сейчас выглядит прекрасно в этом черном платье, расшитом бисером. Как сказочная принцесса. Рядом с мужем, который постоянно смотрит в ее сторону с обожанием. Вот она повернулась к мужу, улыбнулась. Каким же счастливым выглядит ее муж сейчас. Совсем не таким я его запомнила. Тогда он был напряжен и во взгляде читались тоска и отчаяние. Теперь же, глядя на эту пару, сразу понимаешь, что в семье царит любовь и гармония.

Откладываю в сторону бинокль и смотрю на мужа.

Он не видит меня, как обычно. Интересно, он заметит, если я упаду с балкона?

Ахмедов смотрит на пару Веденских. Или на нее? Мне не видно выражения его лица. Зато мне хорошо видно, как его руки сжались в кулаки.

– Кто она? – спрашиваю его. И отчего мне так важен ответ? Умение держать язык за зубами никогда не было моей сильной стороной.

Дима вздрагивает от моего вопроса, как от пощечины.

– Это не важно, – звучит холодно, сквозь зубы.

– Это из-за нее ты хотел отменить свадьбу?

Не знаю, почему я так решила. Но отчего-то, произнеся это вслух, сразу почувствовала, что попала в точку.

Ахмедов хмурится еще сильнее, но продолжает молчать. Чем только злит меня.

Конечно, это она. Та самая, из-за которой он готов был пожертвовать всем, что у него есть. Но все равно отказался от нее. Почему? Перспектива слияния капиталов двух состоятельных семей оказалась важней? Это вероятно. Но в тот день, когда я пришла к нему, он был настроен решительно. Несмотря на логику и здравый смысл. И невзирая на обещание, данное покойным родителям.

Что в ней такого?

Ахмедов снова смотрит в зрительный зал, а я смотрю на него.

«Ты будешь одна, пока я буду с другими женщинами», – вспоминаю его слова в тот день, когда пыталась с ним договориться.

А ведь мужчина не лукавил и не рисовался тогда. Он говорил правду. Вот только я не думала о том, насколько мне при этом будет гадко. И только теперь я осознала все то, о чем он пытался предупредить. В полной мере оценила, что наш брак заведомо обречен на провал.

Стало невыносимо горько. На глаза навернулись слезы, но я быстро смахнула их, стараясь взять себя в руки.

Я не влюблена в него. Как и он в меня. Отчего тогда так больно? Гадко и обидно. Будто задели за живое, царапнули где-то глубоко внутри. Мне ведь не важно, с кем он будет проводить вечера. Не важно ведь, да?

Остаток представления кажется пыткой. Мне совершенно безразлично, что происходит на сцене. Но, словно одержимая, я наблюдаю за своим мужем, подмечая каждую эмоцию и движение. Будто это может что-то изменить. Или от этого что-то зависит? Раздавшиеся аплодисменты звучат внезапно, отрывая меня от моих мыслей. Машинально начинаю хлопать, только сейчас переключив внимание на сцену.

Когда аплодисменты стихли, мы выходим из зала, спускаемся по лестнице. И, вот надо же было! Практически натыкаемся на Веденского, который выходит из-за поворота неожиданно. Ахмедов замер, напряженно сжав мою руку. Он как натянутая струна. Кажется, одно неверное движение или слово, и бросится в бой.