Запри все двери

Ник тащит меня за собой в холл, где в свете аварийных ламп клубится полупрозрачный дым. Я кашляю. Два резких звука, теряющихся в вое сирены.

– Здесь есть пожарный выход? – мне приходится кричать, чтобы Ник меня услышал.

– Нет, – кричит он в ответ. – Только лестница на том конце здания.

Он ведет меня мимо лифта и главной лестницы к двери в дальнем конце холла. Ник толкает ее, но дверь не открывается.

– Проклятье, – говорит он, – кажется, заперто.

Он снова толкает дверь, потом упирается в нее плечом. Та остается неподвижна.

– Придется по главной лестнице, – говорит он и тянет меня назад.

Мы возвращаемся к лифту и главной лестнице, из проема которой идет дым, словно из трубы на крыше. Это зрелище наводит на меня такой ужас, что я замираю на месте, хотя Ник по-прежнему тянет меня вперед.

– Джулс, нам нельзя останавливаться.

Он дергает меня за руку, и я против своей воли иду к лестнице. Мы начинаем спуск. Ник движется быстро и решительно. Я нервничаю и то ускоряю, то замедляю шаг.

На одиннадцатом этаже дым еще гуще – словно сплошная стена тумана. Я прижимаю к носу и рту воротник куртки. Ник делает то же самое с краем футболки.

– Иди дальше, – говорит он. – Я проверю, не остался ли здесь кто-то еще.

Я не хочу идти одна. Я не уверена, что смогу. На меня снова накатывает парализующий страх. Ужас будто просачивается в мои поры вместе с дымом.

– Я с тобой, – говорю я.

Ник мотает головой.

– Слишком опасно. Тебе нужно идти.

Я неохотно подчиняюсь и неровной походкой спускаюсь на десятый этаж. Там я останавливаюсь и щурюсь, пытаясь разглядеть дверь в квартиру Греты Манвилл через заволакивающий лестничную клетку дым. Возможно, Грета уже выбралась из здания. Но если нет? Я представляю, как она лежит, охваченная своим «внезапным сном», и не слышит сирены.

Эта мысль тащит меня вперед так же неотвратимо, как до этого тащил Ник. Я колочу в дверь, и она тут же открывается. На пороге стоит Грета в просторной фланелевой рубашке и тех же самых тапочках. Вокруг рта и носа она повязала бандану.

– Мне не нужно, чтобы ты меня спасала, – говорит Грета.

На самом деле, нужно. Она идет по холлу со скоростью черепахи, даже медленней, чем я. Хотя в ее случае причина скорее в состоянии здоровья, чем в страхе. Мы не успеваем дойти до лестницы, когда она начинает задыхаться. После первой же ступеньки у нее подкашиваются ноги.

– Одна есть, – говорю я.

Осталось около двухсот.

Я заглядываю вниз, в проем лестницы, и не вижу ничего, кроме клубящегося дыма.

Я кашляю. Грета тоже кашляет, и бандана колышется у нее на лице.

Я сжимаю ее руку. Мы обе знаем, что не сможем спуститься по лестнице. Грета слишком слаба. Я слишком напугана.

– В лифт, – говорю я, и тащу ее вверх, на ту одну-единственную ступеньку, которую мы смогли преодолеть.

– При пожаре нельзя пользоваться лифтом.

Я знаю. Точно так же, как знала, что надо закрыть дверь в квартиру.

– У нас нет другого выбора, – отрезаю я.

Я иду к лифту и тащу за собой Грету так же, как Ник тащил меня. Она пытается вырвать руку из моей хватки. Я не останавливаюсь. Страх толкает меня вперед.

Лифт не ждет нас на десятом этаже. Я на это и не рассчитывала. Разве что надеялась где-то в глубине души. Одинокий проблеск удачи посреди сплошного невезения. Но вместо этого я вынуждена нажать кнопку и ждать.

Это не так-то просто.

Сирена продолжает надрываться, мигают аварийные огни, дым стелется по ступеням, а Ник пропал бог знает где. Я кашляю, у меня слезятся глаза – или, возможно, я просто плачу. В голове у меня грохочет ужас. Он заглушает даже сирену.

Когда лифт наконец приезжает, я толкаю Грету внутрь, закрываю решетку, нажимаю кнопку первого этажа. Лифт с грохотом начинает спускаться.

На девятом этаже еще больше дыма.

А на восьмом – еще больше, чем на девятом.

Чем ниже мы опускаемся, тем гуще и темнее становится дым; он проникает в кабину лифта удушающим потоком. Достигнув седьмого этажа, мы понимаем, что пожар начался где-то здесь. Дым здесь так резок, что вонзается мне в горло, словно нож.

Сквозь пелену дыма я вижу снующих туда-сюда пожарных со шлангами, которые обвивают шахту лифта как змеи.

Мы опускаемся дальше, но тут я слышу что-то иное за гулом работающего лифта, сиреной и топотом пожарных. Громкий лай и цокот коготков. Мимо лифта пробегает маленькая тень.

Я бью по кнопке экстренной остановки. Лифт трясется и замирает, а Грета бросает на меня испуганный взгляд.

– Что ты делаешь?

– Там собака, – говорю я и снова кашляю. – Кажется, Руфус.

Часть меня, охваченная страхом, говорит, что Руфус сможет позаботиться о себе сам, а нам с Гретой нужно выбираться наружу. Но тут Руфус лает снова, и мое сердце сжимается. Он, кажется, напуган не меньше меня. Поэтому я открываю решетку лифта. Потом приходит черед внешней двери с ее тонкими прутьями, которая оказывается крепче, чем я предполагала. Мне удается разжать ее только обеими руками, приложив все силы.