Заря Айваза. Путь к осознанности

В этот же момент в другой части комнаты закричала какая-то женщина. У нее был пронзительный крик, который разрезал комнату пополам. По выражению лица моего партнера нетрудно было догадаться, что он размышляет над тем, что же подумают люди в окрестностях, поскольку такой крик можно было услышать издалека.

Я чувствовал себя хорошо оттого, что что-то происходило. Дело было не только в борьбе со сном, усталостью и болями в спине; начали выходить наружу новые мысли, образы и чувства, о которых я раньше и не подозревал и с которыми не работал в предыдущих процессах. Я начал осознавать все более явственно, что мое тело — лишь оболочка, превосходящая по размерам меня самого, из которой я, будучи внутри, через глаза подо лбом наблюдал за партнерами, с которыми работал, за Халингом, его ассистентами и событиями, происходящими в комнате.

В первый день мы в основном вскрывали поверхностное содержимое и признавались в чем-то несущественном. Теперь же усилия были несомненно направлены на получение одного истинного и глубокого ответа, представляющего собой решение главного жизненного вопроса. Участники все глубже уходили в свои мысли; размышления отнимали все больше времени, а сами разговоры сводились до нескольких слов, которые, казалось, выжимались из нас. Мой партнер, Эва, молодая женщина с грубыми чертами лица и светло-зелеными глазами, сказала мне, что хочет раз и навсегда прояснить для себя один вопрос. После некоторого удовлетворения найденным решением у нее снова появились сомнения, досада и недовольство, и она начала новый поиск более правдивого ответа.

Следующим партнером оказался англичанин средних лет с сильным сленгом кокни, трудным для понимания. Он был все еще погружен в первую стадию «Интенсива» и жаловался на свою семью и общество: «Все офицеры матерились в столовой, и поначалу мне было очень не по себе. Я заметил, что они избегали меня, будто среди них для меня не было места. Затем я также начал материться… они стали избегать меня еще больше… Я чувствовал себя несчастным, не находящимся в строю офицером. Однажды, когда мы напились с одним из них, неким Робертом Блеем, я доверился ему и спросил, почему, когда кто-то матерился, ничего не происходило… но когда это делал я, их лица начинали сжиматься? Его ответ я пронес с собой через все эти года: „Бред, дело не в том, что ты материшься, а в том, как ты материшься“».

Мое внимание против моей же воли сдвинулось влево, к розовощекому мужчине, говорящему на английском с немецким акцентом: «Я — свет, — сказал он с закрытыми глазами и неземным выражением лица. — Куда я бы я ни посмотрел, я везде вижу свет, и я — это он. Я им всегда был». Во втором ряду рыдала рыжеволосая девушка, закрывая глаза руками: «Я умру, я умру, я умру! Я знаю, что смерть близка!»

Во время перерыва и перед началом следующей диады Халинг обратился к нам тихим сочувствующим голосом:

— Некоторые из вас вошли в фазу феномена. Вскоре и остальные доберутся до нее. Это различные оккультные феномены и видения, страх смерти или безумия, сильные приступы смеха. Не бойтесь. Это уловки вашего эго, старого врага, уводящие вас от Истины. Просто обратитесь к сути феномена и продолжайте работать дальше. Не покупайтесь на эту ложь.

С того момента, как все мне начало казаться смешным, я принялся размышлять над тем, а не попал ли я под эту волну: люди заплатили за два дня пыток, чтобы оказаться в состоянии, в которое можно попасть при помощи пары стаканов крепкого ликера? Мыслители пытались оказать на партнеров хорошее впечатление своими длинными, запутанными теориями о жизни и месте человека во вселенной, возбужденные молодые люди, головы которых были забиты книгами по йоге и буддизму, приравнивали себя к Атманам, Истинным Существам, Вечным искрам и к подобным избитым понятиям.