Заря Айваза. Путь к осознанности

— Ох, их было несколько. Я не смогла отыскать значения некоторых из них и до сих пор страдаю по этому поводу. Я думаю, что Питера, того парня с больным ребенком, однажды звали Отаром, что значит скульптор… «Лекса» значит огонь, «мэ» — я, «отавиа» — «пусть остается все как есть». На «Интенсиве» я поняла, что есть настоящая любовь, не ограниченная временем, так как она на все времена… однако я не совсем понимаю, что это может быть за слово: «амарена» или «варлебена»… что-то такое. Я и вправду хотела бы узнать это слово.

— Арелена?

Из-за наступившего молчания я подумал, что оборвалась связь.

— Милада?..

— Точно. Как ты узнал?

— Некое понимание приходит сразу к нескольким людям.

— Боже мой, Боги. Точно, спору нет! Я так страдала. Мне нужно было тебя спросить сразу же после «Интенсива». Конечно же, Арелена… Боже правый, это и есть то самое слово!

— То, чего человек добивается собственными силами, представляет куда большую ценность, нежели когда ему кто-то рассказывает об этом. Ты была близка — Арелена означает «любовь навсегда». Любовь между двумя искренними существами, где нет места для эго. Послушай меня внимательно, Милада, запиши эти слова и расскажи о них остальным. Не исключено, что они все еще находятся в сфере этих вибраций.

— Хорошо. Мне стало легче, я думала, ты будешь смеяться надо мной. Есть кое-что еще. Я думаю, мы жили общиной на какой-то белой планете. Шона, так ее звали, что переводится как «Белая». Некоторые из тех людей не были на «Интенсиве», но они вскоре покажут себя, и мы узнаем их.

— Очень хорошо, Милада. Как-то на «Интенсиве» мне привиделась группа близких друг другу людей, они танцевали какой-то ритуальный танец в белом одеянии… белый цвет преобладал на той планете.

— Слушай, Боги, мы все очень хотим повидаться с тобой. Кто знает, что у других в голове? Когда мы все откроемся, у нас будет великолепное переживание.

Во мне пробудился Мастер.

— Следует контролировать этот порыв. Не нужно убегать от повседневных обязательств в видения. Такое происходит во многих культах и сектах. У нас две ноги. Одной мы можем измерить глубину воды — новые измерения и неизвестные миры — в то время как другой мы должны твердо стоять на земле. Что у тебя с экзаменами?

Ее голос потерял звенящие нотки радости:

— На днях мне нужно сходить в университет. Я там не появлялась некоторое время.

— Ты должна непременно сходить туда и пока оставить все остальные вопросы для следующего «Интенсива». Там ты сможешь пообсуждать их. Через двадцать дней у нас начинается новый «Интенсив».

Участники заносили себя в списки очень быстро, и я начал волноваться, хватит ли нам всем места, так как хотел укомплектовать участников до предела. Позвонил также и Павлу Изакович, которого двузья называли просто Изой. Окончив военную академию, он сразу же покинул ряды армии. Иза работал водителем грузовика в какой-то деревеньке рядом с Панчево и хотел говорить лишь о двух вещах — военной истории и духовной эволюции. Он заявлял, что в своем прошлом воплощении был Живоином Мишичем, главнокомандующим. Стены его комнаты были увешаны фотографиями, в углу стояла винтовка с балканских войн, а на полках — гранаты без взрывного заряда и три офицерские шляпы. Пепельница на столе была вырезана из латунной гильзы. Он был высокого роста, крепко сложен, весьма тонкие волосы и широкие здоровые зубы.

— Впиши меня в «Интенсив», Боги. Ты не пожалеешь. Я настоящий боец за истину и справедливость.

— Иза, эта игра превосходит все те, в которых мы когда-либо принимали участие. Здесь не действуют старые правила, но поверь мне, твое место на «Интенсиве».

Повесив трубку, я увидел Ненада, который заинтересованно глядел на меня:

— Я хотел бы тебя о кое-чем спросить.

— Давай.

— Сделаешь это для меня? Пообещай, и я тебе скажу, что.

— Ну, я обещаю.

Он довольно улыбнулся, будто удачно провернул хорошую сделку:

— Позволь мне пойти на «Интенсив».

Несколько дней я размышлял над тем, как его постепенно вывести на Путь. Я хотел избежать ошибок родителей, которые всецело отдавались своей работе. Они заставляли детей любить те же самые вещи, только делали это не так, вызывая лишь противоположную реакцию — их дети ненавидели то, что так сильно любили родители. Мне нужно потратить три-четыре года, только чтобы познакомить его с атмосферой «Интенсива», а он просит уже сейчас попасть на него. Я был удивлен и немного взволнован его просьбой. Выдержит ли он три дня и три ночи стресса, которые не переносили даже некоторые из взрослых? Его эго может просто развалиться на части. И смог бы он остаться нормальным ребенком после пережитого сверхнапряжения всех душевных сил, смог бы он играть со своими сверстниками, читать комиксы и мечтать о какой-нибудь девочке из школы? Я жаждал, чтобы меня засосал какой-нибудь неодолимый водоворот событий и унес прочь все сомнения, оставив лишь единственную цель в жизни. Я не хотел, чтобы с Ненадом, которому к тому моменту было всего тринадцать лет, случилось что-то, что может глубоко травмировать его личность…