Заря Айваза. Путь к осознанности

— Для всего есть подходящий момент. В один из таких моментов герой осознает, что отчужденность, нежелание отдавать себя другим есть не что иное, как отрицание всего им содеянного. То же самое происходит и в нашем привычном и безопасном мире, — он внезапно и решительно покачал головой. — По этой причине он решает стать учителем в руках судьбы, вести других по пройденному им пути. Совершив полный круг своего исследования, он, наконец, возвращается к людям. Иво Андрич разделял похожее предубеждение, когда говорил о том, что в таком путешествии вознаграждается больше всего возвращение.

В этот момент мне показалось, что стена, разделяющая Младена от «Интенсива», была не толще паутины. Я не мог упустить этот шанс.

— Младен, пойдем на «Интенсив»!

Он снова улыбнулся. В этой улыбке затаились печальная мудрость от осознания себя и намек на воспоминание о когда-то давно упущенном им последнем шансе:

— Я признателен тебе за беспокойство, но моя цель заключается в чем-то другом. Помочь тебе осознать то, что с тобой происходит, — он взял паузу, после которой добавил: — Чем я сейчас и занимаюсь.

— Но как это может быть тебе под силу, когда ты сам не прошел через эти вещи? — Мой голос стал громче, раздражительнее и напряженнее, так как он не принимал очевидное.

— Ну, как-нибудь, да могу, — сказал он смиренно. Склонив голову, он посмотрел в окно. Над высокими зданиями парила стая голубей. Их всех развели неподалеку. Во многих дворах стояли голубятни с породистыми птицами, чьи хозяева сидели часами на траве, попивая сливовицу и наблюдая за полетами стай. К началу лета у некоторых из них от солнца загорала только половина лица, та самая, которая бывала обращена к солнцу, когда они поднимали лицо к небу, наблюдая за полетом птиц. Птицы в сером небе словно что-то пробудили в памяти Младена, и он сказал: — Видишь этих голубей? У покойного дяди Манойло не было своей стаи, но он был Знатоком с большой буквы. Когда первый голубь взлетал высоко в небо, он мог безошибочно определить, был ли это настоящий летун или изгой. Такое трудно поддается объяснению словами… Во время беседы с человеком, поплававшим в наших морях, я стал бдительным охотником за всеми тонкостями его переживаний, наблюдая за каждым внутренним его содроганием. Возможно, я тебе оказываю медвежью услугу, рассказывая про такое, но я никогда еще не совершал ошибки.

Он говорил убедительно и, возможно, был прав. Младен упускал возможности в собственной жизни, но обладал настоящей внутренней силой, подталкивая остальных к осуществлению того, что искали они в жизни. Его лицо вдруг растянулось в улыбку, которая на этот раз была беспечальной, придавая ему отроческую невинность. Он как будто сбросил тридцать лет:

— Мой дорогой Боги, когда ты родился, ты плакал, а все вокруг тебя улыбались. Просто следуй за своей целью в жизни, и, когда она подойдет к концу, ты сможешь спокойно и с улыбкой закрыть глаза, а остальные будут оплакивать тебя.

— Младен, спасибо от всего сердца, — сказал я, вставая из-за стола. — Мне ее стоит прочесть? — показал я на книгу Кэмпбелла.

Он покачал головой.

— Нет необходимости, ты сейчас пишешь ее сам.

29

Я осторожно укладывал свои вещи: белые тренировочные брюки, три пары нижних рубашек и три пары носков. Вся эта одежда мне была нужна на «Интенсиве», поскольку там нельзя было помыться, а во время духовных усилий я потел точно так же, как береговой рабочий, таскающий мешки. Я взял с собой записную книжку с именами участников, пару ручек, две кассеты с записью ударов в гонг и два магнитофона. Я боялся, что что-нибудь из этих вещей может сломаться, поэтому взял всего по паре.

В то же утро Мучи и еще двое участников тренинга принесли в дом еду. Я несколько раз проверял по списку, все ли было на месте: выбранные из многих книг рассказы, одним из которых я открывал «Интенсив», книга с короткими дзенскими историями и коллекция суфийских мудростей, которые должны были вдохновить участников во время коротких перерывов между диадами. По комнате ходил из стороны в сторону Ненад в надежде услышать от меня что-то важное. Его живот и руки неприятно дрожали, вызывая у него самого резкие вспышки истерического смеха или внезапного раздражения. Прозвонил дверной звонок, и через мгновение от двери донесся голос Лидии:

— Пришел твой друг.

Это был Мучи.

— Я пришел забрать тебя и Ненада.

— Я же сказал, что не нужно. Мы поедем на такси.

— Но мне же по пути. Зачем брать такси?