Защитник; Охотники за автографами

В следующие пять минут великий ум был занят исключительно поимкой гуляки. Однако тот ускользал, словно последняя строка неоконченной эпиграммы, и на исходе пяти минут окончательно пропал из виду.

Мистер Уотсон поговорил с егерем в выражениях, которые сей достойный муж с завистью вспоминал всю следующую неделю.

— Абарзование, — говорил он другу за кружечкой в местном кабачке. — Где уж нам так. Тут абарзование надобно.

В следующие пять дней монотонность его жизни скрашивали регулярные визиты разорителя птичьих гнезд — по крайней мере, других объяснений упорству непрошенного гостя у егеря не нашлось. Только страстный коллекционер отважится на такой риск.

Егерь свято верил, что всякий мужской индивидуум в возрасте до двадцати лет занят одним — собиранием птичьих яиц. После двадцати он, разумеется, переходит к браконьерству. Мальчику было на вид лет семнадцать.

На пятый день егерь его поймал и доставил к мистеру Уотсону.

Мистер Уотсон был краток и деловит. Он узнал юнца, из-за которого два дня промучился ломотой в костях.

Егерь добавил еще несколько уличающих фактов.

— Кажный день здесь был, сэр, кажный день. Ну, сказал я себе, это уж чересчур. И, сказал я себе, я тебя поймаю. И поймал.

Егерь отличался лаконичностью слога, достойной Юлия Цезаря.

Мистер Уотсон покусал перо.

— Не понимаю, чего вам, мальчишкам, надо, — с досадой проговорил он. — Ты ведь из школы?

— Да, — отвечал пленник.

— Я пожалуюсь воспитателю. Как твоя фамилия?

— Данстейбл.

— Корпус?

— «Дэй».

— Хорошо. Свободен.

Данстейбл удалился.

Следующий раз мы видим его в кабинете мистера Дэя. Мистер Дэй велел ему зайти сразу, как закончит делать уроки. В руках воспитатель держал письмо.

— Входите, Данстейбл. Мне только что пришла на вас жалоба. Сообщают, что вы забрались в чужие владения.

— Да, сэр.

— Не понимаю. Вы разумный мальчик, и как вас угораздило сделать такую глупость? И, главное, зачем? Вы знаете, что школа стремится избежать любых трений с соседями, и все же сознательно залезаете в лес мистера Уотсона.

— Больше не буду, сэр.

— Он прислал мне возмущенное письмо — вот, прочтите. Вы не станете опровергать то, что здесь сказано?

Данстейбл пробежал глазами по прыгающим строчкам.

— Нет, сэр. Тут все правда.

— В таком случае я должен строго вас наказать. Перепишете греческие числительные десять раз и покажете мне во вторник.

— Хорошо, сэр.

— Можете идти.

В дверях Данстейбл остановился.

— Да? — спросил мистер Дэй.

— Э… я рад, сэр, что вы всё-таки заполучили его автограф.

И он закрыл дверь.

Вечером, отправляясь спать, Данстейбл встретил старшего воспитателя на лестнице.

— Данстейбл, — сказал мистер Дэй.

— Да, сэр?

— Я решил, что лучше вам переписать первую оду из первой книги Горация. Греческие числительные — это все-таки многовато.