Защитники сердца. Управление привычками и установками, которые мешают стать богатым и получать удовольствие от жизни

В ту пору Остин учился на втором курсе университета. Мы познакомились с ним много лет назад, когда он ходил к нам в детскую группу, которую мы организовали для ребят, растущих в смешанных семьях. Долгие годы мы поддерживали связь с ним и его замечательной семьей. С тех пор, как мы впервые повстречали его, мы все не переставали удивляться тому, что уже тогда он знал, что будет поступать в тот университет, где учился его отец, и присоединится к студенческому братству, в котором отец состоял в свое время. Еще когда ему было девять, Остин являлся к нам в толстовке огромного размера, которую его отец носил в своей альма-матер. Сводный брат Остина, Майк, был на шесть лет старше его: он первым вступил в то студенческое братство, и Остин гордился тем, что однажды и сам станет его членом.

Каждую осень он звонил нам. Нас трогало его желание поддерживать связь и радовало то, что мы занимаем в его жизни особое место. В тот год Остин получал право быть избранным в братство, и мы ждали, когда же он расскажет об этом. Но Остин начал с того, что у него в университете все прекрасно. Он упомянул об общественной работе, которой занимался, и обо всех вечеринках, которые посещал. Рассказал о своих соседях по комнате, занятиях по биологии и химии, лекциях по древним цивилизациям, — обо всем, кроме того, чего мы ожидали. Ни одного словечка о том, чем он всегда так грезил: о братстве. А поскольку мы такие люди, которые ничего не оставляют без внимания (в этом наша сила и наша слабость!), то мы осторожно завели разговор на эту тему, спросив его, дал ли он уже присягу братству.

Остин слегка поколебался, перед тем как ответить. А поскольку прежде мы такого за ним никогда не замечали, то поняли: что-то не так. Остин небрежно отклонил наш вопрос: «Да, эти придурки даже не предложили мне в него вступить». А потом принялся подробно рассказывать, что за прошедший год осознал, что студенческое братство — сплошные глупости. Он непреклонно твердил, что такие общины для тех, кому не хочется взрослеть и чьи мысли вертятся исключительно вокруг выпивки. В конце концов, он сказал: «Я поступил в университет не только для того, чтобы друзей найти. Мне нужно думать о будущем». Затем он объяснил, что, по сути, никогда особо не восхищался деловыми партнерами отца, которые были членами того же братства, да и не доверял им.

В течение последних десяти лет Остин только и говорил что об этом студенческом братстве и о том, как пребывание в нем положительно повлияло на всю жизнь его отца. А теперь он утверждал, что ему стало легче, когда он смог уделять учебе больше времени, и что он обрадовался знакомству со студентами, не являющимися членами этой общины. По его словам, с ними было куда интереснее. Зная Остина, мы подумали, что это совершенно противоречит сказанному ранее. Мы спросили, действительно ли у него все так хорошо. Он решил не обсуждать эту тему. К тому же, мы понимали, что в наши задачи уже не входит анализ его истинных чувств относительно этой катастрофы. Было ясно: он пользуется рационализацией, дабы защитить свое сердце от страданий. Его не пригласили поучаствовать в том, о чем он так мечтал и что долгое время так много значило для него, его брата и его отца.

Потерять мечту, лелеемую с детства, было слишком тяжело, и, чтобы защититься от мучительного чувства потери, он соорудил это заграждение. Он чересчур глубоко спрятался под этими рационализациями, и они оказали ему медвежью услугу. Остин не сумел примириться с раненым сердцем.

Когда мы надолго задерживаемся в режиме использования рационализации и не смотрим горю в глаза, непременно возникает еще больше лишений и печали. Каждый из нас, время от времени, так поступает — оказавшись, посреди толпы, в дурацком положении, мы ищем способ навести в душе порядок.

Остину нужно было отыскать новых друзей, с которыми можно потусоваться. Ему никак нельзя было застрять в этом желании невозможного. Это представляло для него первостепенную важность, ведь ему необходимо было получить возможность двигаться дальше. Вот только он пропустил решающий шаг — он не признался себе и другим в тех чувствах, от которых бежал: в обиде, разочаровании и унижении…

А теперь самое сложное. Как же заставить эти сокрытые внутри чувства выйти наружу? Нужно проделать следующее «лживое» упражнение: