Застава на Аргуни

По замыслу Хоменко, засада в виде подвижной подковы давала возможность взять агента в клещи. Хоменко рассчитал правильно. Все складывалось в пользу пограничников…

…Дождавшись непогоды, Князь пустился в дорогу. Он полагал, что дождь скроет от пограничников следы, а длинная, на десятки километров, падь Травянушка выведет его далеко в тыл Стрелки. Непогода и дремучая тайга позволят скрыться и пробираться к цели даже днем.

И вот он у самого решающего, самого страшного рубежа! Легкая лодка приближалась к советскому берегу. На дне лодки — одежда, оружие, продовольствие, несколько шашек аммонала. Как только он ступит на русскую землю, лодку пустит по течению. Отнесет ее к маньчжурскому берегу — хорошо. Прибьет к советскому берегу ниже по течению — тоже неплохо. Следы будут запутаны.

Не первый раз ступал Новиков на этот берег. И все же, как ни был он самоуверен и хладнокровен, а, отправляясь на задание, волновался.

Лодка прошла линию границы. Новикову казалось, что, несмотря на гром и шум дождя, он отчетливо слышит глухие удары сердца.

Переправщик остался на берегу. Ему было приказано ждать сигнала и только тогда идти на кордон и доложить о результатах переправы…

Опередив лодку, Хоменко присел, чтобы лучше видеть врага, и, тяжело дыша, стал ждать. Он знал, что бойцы теперь уже где-то рядом. Их хоть и не видно, но они наверняка здесь. Немножко беспокоил Карпов, которого не удалось предупредить. Видит ли он лодку нарушителя? Впрочем, теперь это уже не имеет значения. С Новиковым они справятся и втроем.

— Наконец-то, браток, мы с тобой опять встретились! Давай, давай… Вот сюда… Так… Так… Можно чуточку левее, — шептал торжествующий Хоменко.

Когда лодка уже причаливала, комендант вспомнил, что не предупредил бойцов о необходимости взять Князя живым. Только живым! Но было уже поздно.

Лодка коснулась берега и, шурша по песку, остановилась. Новиков выпрыгнул на землю, подтянул лодку за веревку, выпрямился. От пограничников его отделяло метров десять-пятнадцать. При вспышке молнии Хоменко разглядел в руке нарушителя пистолет. Удивил офицера и костюм бандита — легкое спортивное трико, плотно облегавшее крепкую фигуру.

Рядом с собою комендант почувствовал притаившихся пограничников.

«Только не торопись! Спокойнее, спокойнее!» — сдерживал себя Хоменко.

Подтянув лодку, Новиков вскинул над головой руки, чтоб отдохнули мускулы.

«Вот, вот! Давно бы так!» — задыхался Хоменко, считая своего врага уже схваченным. Новиков нагнулся.

— Стой! Руки вверх! — взревел комендант и не узнал своего голоса. Таким пронзительным и громким показался ему окрик.

В ответ блеснула вспышка и прогремел выстрел. Князь сделал головокружительное сальто, пантерой распластался в воздухе и, издав нечеловеческий вопль, плюхнулся в воду.

Тьма огласилась беспорядочным треском автоматных очередей. Пограничники стреляли по воде…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

В скверике кружком на траве сидели Пушин, Слезкин, Павличенко, Дудкин. Чуть в стороне лежал недавно выписавшийся из санчасти Айбек.

Дудкин, сдвинув на затылок фуражку, бойко рассказывал, как ему удалось восстановить дружбу с Моисеем.

— Приехали, значит, мы с Морковкиным на выселок, привязали коней и стоим, топчемся, как скотина в ненастную погоду. Заходить или не заходить? Вы же знаете, какими мы с Моисеем стали друзьями после того, как он выпроводил меня «по столбам»? Выходит Зойка… — Дудкин многозначительно посмотрел на Слезкина и, к явному неудовольствию последнего, продолжал: — Как увидела нас, сразу засияла, обрадовалась, стала приглашать в избу. Сама такая ласковая, веселая, обходительная.

Слезкин оборвал:

— Хватит трепаться. Ближе к делу.

— Входим, — не замечая раздражения товарища, продолжал ухмыляющийся Валька. — Здороваемся. Моисей лежит на кровати, косит на нас свои глазки, стонет. Мы, конечно, сразу к нему, спрашиваем: «Что, Моисей Васильевич, хворь взяла?» — «Взяла, взяла окаянная, — отвечает. — Так взяла, ажно кости трещат. К концу идут, ребята, дела старого Моисея, к концу». Повернулся на спину, закатил глаза. Я говорю: «Может, за фельдшером в Кирпичный махнуть?» Старик встрепенулся. А Зойка шепчет: «Отойдет… Придуривает малость…»

Дудкин помуслил развернувшуюся цигарку, затянулся.