Застава на Аргуни

Пограничники, выходившие или выезжавшие на фланги, готовились к встрече с врагом. Часовые, охранявшие заставу, внимательно посматривали на небо, боясь пропустить сигнал с границы. В состав тревожной группы отобраны наиболее опытные, надежные пограничники. Торопов и Панькин дежурят по очереди, не отлучаясь с заставы.

День прошел без изменений. Обычные передвижения по границе китайцев и японцев подозрений не вызывали. Проплывшая шаланда сейчас разгружалась в Уда-хэ.

Так же спокойно прошли еще ночь и день. Шаланда из Уда-хэ уплыла вниз. Отчаливала она днем. Князь на берегу не показывался.

Может быть, Новиков перешел на нашу сторону в другом месте? Хоменко приказал всем заставам своего участка проверить границу на след с собаками. Нарушения границы не обнаружили.

Новиков не спешил. Судя по всему, он тщательно готовился. Пограничникам ничего не оставалось, как терпеливо ждать. Неизвестность мучила, утомляла.

Хоменко, просидевший всю ночь на левом фланге, пошел вздремнуть, приказав Торопову докладывать обо всех изменениях на границе.

Торопов стоял у окна и с тревогой поглядывал на небо. Над сопками сгущались черные тучи.

Через час после ухода Хоменко полил дождь.

«Этого еще не хватало! — подумал Торопов, выходя на крыльцо. — Хотя бы к ночи перестал. Следы, как языком слижет!»

Но дождь не прекращался. Плотная туманная пелена, скрывшая от глаз землю и небо, крупные капли, дробно стучавшие по крыше, хлюпанье воды в водосточных трубах — все предвещало затяжную непогоду.

«А почему Князь не мог иметь в виду дождь? — прикидывал Торопов. — Вражеская разведка наверняка учитывала прогноз».

Прошло два с лишним часа, как Хоменко ушел отдыхать. Пора было вернуться всем нарядам, высланным на границу утром. Будить Хоменко не хотелось, Торопов вызвал дежурного.

— Наряды еще не вернулись?

— Вернулись все, кроме Карпова. Сейчас приведут себя в порядок, придут докладывать.

Старшие нарядов ничего нового не сообщили. В дверях показался Хоменко. Его покрасневшее от сна лицо хмурилось.

— Пока ничего, — сказал Торопов. — Погода испортилась.

— Худо дело! Скоро, наверное, пойдет. Упустить такую слякоть не захочет. Не сегодня-завтра надо ждать…

В окна хлестал дождь. Ветер со стуком захлопнул форточку.

В канцелярию вошел Карпов. От долгого пребывания на сыром воздухе лицо его распухло. Гимнастерка, несмотря на то, что пограничник ходил в наряд в плащ-палатке, вся была в темных пятнах-подтеках.

— Почему задержались? Что нового?

— Перед тем как сняться с порученного участка, в квадрате 45-И обнаружил двух всадников. Дождь помешал разглядеть их как следует, но, кажется, один был русский.

— Он? — Хоменко вынул из кармана карточку-визитку, на которой был снят улыбающийся Новиков.

— Кажется, нет…

— Впрочем, сейчас это не имеет значения, — рассуждал вслух Хоменко. — Пусть не он… Все равно эти всадники могут быть связаны с ним…

— Что подозрительного заметили в их действиях? — спросил Торопов.

— Ничего особенного. Напротив пади Бокшо они останавливались, спешивались, курили. Я решил подождать. Примерно через полчаса опять возвратились на это место. Постояв минут пять, двинулись обратно в Уда-хэ.

— Ясно! — проговорил Хоменко, отпуская сержанта, хотя, как догадывался Торопов, ему ничего не было ясно.

Форточка распахнулась, звякнула, посыпались осколки стекла. Хоменко вздрогнул.

…Близится вечер. Дождь льет и льет. Сильные порывы ветра обдают окна потоками воды. Сумрачно. Сырость и ненастье заставляют поеживаться.

— Пора, пожалуй, готовиться! — напомнил Хоменко, когда на улице стало темнеть. — Я поеду в Травянушку. Выдели мне двух-трех бойцов. Скажи, чтобы принесли автомат… Тебе лучше всего держаться в районе Бокшо… Ты, Михаил Семенович, поезжай на правый фланг… Старшина пусть останется на заставе для связи между нами. Обо всем замеченном сообщайте ему через каждый час.

Едва стемнело, конные группы пограничников выехали на фланги.

Слезкин попал к Хоменко. Как только Костя прыгнул в седло, он сразу почувствовал себя солдатом в бою. Понимая, что дело предстоит серьезное, он проверил оружие, подтянулся. В душе шевельнулось что-то дерзкое. Он уже не был прежним юнцом. Рука привыкла к оружию, конь слушался его. Слезкин знал звериные повадки нарушителей и уже умел читать звуки, шорохи, следы, обманчивую тишину. И это ощущение своей силы, своего умения радовало его, рождало желание встретиться с врагом.

Дождь неистовствовал. Длинные зигзаги молний бороздили небо. Грохотал гром. Выхваченные на миг из темноты всадники, с трудом пробиравшиеся по узкой размытой тропинке, в сизовато-фиолетовой дымке вспышек напоминали Слезкину призраков. Холодные струйки настойчиво пробирались под топорщившийся коробом плащ, щекотливыми змейками сползали за воротник. Чавкала под ногами коней грязь. Где-то неподалеку, бурля на перекатах, ворчала река.

Группа Хоменко остановилась на спуске в Травянушку. Хоменко, склонившись с коня, дал последние указания. Торопов отправился дальше. Мелькнули и опять исчезли в кромешной тьме фигуры взбиравшихся по откосу всадников. Вся эта обстановка возбуждала Слезкина.