Застава в степи

Что же делать? Идти в поселок за милиционером? Пока мы проходим, вор может прийти, забрать мешок, и тогда ищи ветра в поле. Вдвоем уходить нельзя. Надо одному.

— Ну что ты решил?

— Ясное дело, ждать, — сказал Синицын и, набрав полную горсть пшеницы, полез под мост. — Тут хорошо, прохладно, ветерок продувает. И никто нас не увидит.

— Нет, Генка, это не дело. Лучше я схожу домой, разыщу уполномоченного или скажу кому-нибудь в конторе.

— А я тут один останусь? — вышел из своего укрытия Синицын.

— Почему один, с Леопардом.

— Оставайся ты сам с ним.

— Да он меня не послушается.

— Я ему прикажу лежать.

— Трус несчастный, — сказал я, садясь на мешок. — Приказывай.

Генка посмотрел в степь, потом на дальние огни поселка, на яркие лучи фар, бегущих по грейдеру, и молча опустился возле меня. Лица его я не видел, потому что мне стало противно смотреть в его сторону. Но, по тяжелым вздохам, которые то и дело раздавались в темноте, я догадался, как Генка переживает свое малодушное падение и мое презрение к нему. Готовясь к Генкиному уходу, я решил хоть чуть-чуть приучить волкодава и осторожно провел по его жесткой шерсти рукой. Леопард вздернул морду и оскалился.

— Чтобы я с таким крокодилом остался! — поклялся я, поднимаясь с мешка. — Хочешь меня инвалидом сделать. Да я лучше один буду сидеть. Иди, только бегом.

— Нет, — уперся Синицын, — одного я тебя не оставлю. Вдруг они придут, увидят тебя.

— Как же увидят, когда я буду спрятанный. — Но мой довод не убедил друга. — А может, мы всю ночь тут просидим?

— Ну и пусть, — решился на такой подвиг Синицын, забыв, что дома мы отпросились совсем ненадолго и там поднимется настоящая паника. Но и это не смутило Синицына. Он готов был на все, только бы не оставаться одному.

Делать было нечего. Пришлось согласиться с Генкой. Не бросать же нам своей засады, не раскрыв преступника. Ведь раз он спрятал тут этот мешок, то обязательно явится за ним. Значит, надо набраться терпения и ждать. Втайне от Генки я с нетерпением ожидал машину, чтобы попросить шофера заехать к нам домой и предупредить родителей, а еще лучше самому съездить и разыскать нашего участкового милиционера Петрова.

Но на нашей дороге как будто весь транспорт поломался. За тот час, который мы сидим с Генкой и Леопардом, ни один грузовик не прошел с тока на элеватор. Без причины такого не бывает. Вон с других токов, из других хозяйств идут же машины по грейдеру.

— Может, они все вывезли, — не очень уверенно размышляет Синицын. — А теперь от комбайнов к току подвозят.

— Может быть, — соглашаюсь я, чтобы не молчать и поддерживать разговор.

— А может, их перебросили на другие отделения, — продолжает Синицын.

— Может быть.

— А может, они устали и пока отдыхают?

— Может быть.

Генка начинает злиться.

— Что ты заладил одно и то же: «может быть» да «может быть».

— А что я тебе должен говорить «не может быть»?

Я вижу, что из нашей беседы ничего путного не получится. Ложусь в канаву, кладу голову на несчастный мешок и начинаю рассматривать звезды. Далекие и близкие, большие яркие и совсем крошечные бледные, они посылают к нам бледно-зеленый свет. И где-то среди них плывут наши ракетные корабли к Марсу, к Венере. Пока на них установлена только аппаратура и приборы. Но, может, когда мы подрастем, корабли уже повезут туда первых космонавтов. По моему твердому убеждению, главные начальники, которые подбирают космонавтов, поступают неправильно, что берут в свой засекреченный городок только уже готовых летчиков или готовых врачей и ученых. Туда надо принимать вот таких, как мы с Генкой. Впрочем, насчет Генки надо еще подумать. Если он боится один, даже с верным псом, остаться в ночной степи на час-другой, вряд ли из него выйдет настоящий космонавт…

В это время из черноты горячего неба к земле устремилась хвостатая комета. Отсюда она была похожа на бенгальскую свечку, которая разбрызгивает тысячи ослепительных искр. А вдруг это не комета, а космический корабль, запущенный с какой-то планеты? И что же я ничего не загадал? Светка говорит, если увидишь комету и что-нибудь загадаешь, твое желание обязательно исполнится. Я тут же загадал на будущее: поймаем мы вора или нет? В общем, эта примета — ерунда на постном масле. Как будто все зависит от кометы. Все зависит от нас самих.

— Слушай, Сенька, ты видал комету?

— Ну, видел.

— Ты загадал что-нибудь?

— Нет, а ты?

Генка ложится на мешок с другого конца и тоже, глядя на небо, мечтательно произносит:

— Только я подумал: придет жулик или не придет, как вижу светлое-светлое пятно. Я сразу догадался — комета! Значит, придет. А вдруг он не один, а, их двое или трое?

— Ну и что же?

— Поймают нас…

Нет, Генку никак нельзя записывать в космонавты… А может, он прикидывается, меня испытывает? Что меня испытывать, я же не побоялся остаться один. Ну, не то что бы один, а с собакой. Была бы веревка, я привязал бы ищейку к стойке моста и пусть она грызет от злости бревно.

— Мы же спрячемся, — во второй раз объясняю я Генке. — И потом не они нас ловят, а мы их.