Застенчивость в квадрате

Конечно. Он правда устал и вовсе ни на что не намекает. Не предлагает. И уж точно не хочет, чтобы я сейчас перекатилась на него, воплощая свои коварные планы в жизнь. Единственный Уэсли, который разрешит мне пропустить сквозь пальцы русые пряди и прижаться губами к его губам – воображаемый. Думать о таком совестно, но ничего поделать не могу.

– Для меня очень большая честь, что ты настолько мне доверяешь, – прикусываю язык и тянусь к его руке. Он мягко пожимает мою в ответ, легонько поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони.

– Я смог признаться только потому, что с тобой так легко говорить. Как будто ты… – Он резко вздыхает. – По-настоящему слушаешь и все замечаешь.

Тело задеревенело от напряжения, сконцентрировавшегося в висках. Может, мне только кажется, но он тоже вроде бы весь напрягся. Я сгораю заживо.

– Не знаю, что я несу, – бормочет он.

Но не успевает он продолжить, как я решаюсь:

– Ты прав. Я всегда тебя слышу.

– О. – Голос у него сейчас легче перышка. Один выдох. – Хорошо.

Тут он добавляет «И я всегда замечаю тебя», и обрушивается на меня со всей страстностью – вот только этого не происходит. Он только произносит:

– Ладно.

– Ладно, – эхом вторю я.

– Спокойной ночи, Мэйбелл.

От разочарования ломается, кажется, каждая косточка в теле.

– Спокойной ночи, Уэсли.

Глаза я не закрываю. Мы так и лежим, все еще соприкасаясь пальцами, и его золотые кудри щекочут мое ухо миллионами микроскопических клеточек. Может, он засыпает сразу же, а может, тоже долго лежит без сна, как и я, подняв невидящий взгляд к звездам.

Большую часть ночи я провожу, размышляя, ад это или рай, но утро все расставляет по своим местам. Определенно, ад.

Утро это звание заслужило. Меня обнимают теплые руки, спиной я чувствую, как поднимается и опускается грудь спящего рядом мужчины, и преступные мысли так и роятся в голове. Единственное, что не дает мне перекатиться на бок и лечь лицом к нему, рассматривая, – нечищеные зубы. И манеры. Но в основном зубы.

– Ты проснулась? – спрашивает он.

Потягиваюсь и зеваю, делая вид, что только что вынырнула из сна.

– Что? А… угу… – Так бы и лежала здесь целую вечность. Может, он коснется губами моей шеи и скажет, как невыносимо хочет меня, и мы будем кататься по этому полю весь день…

– Отлично. Хочу выйти пораньше. – Он расстегивает спальный мешок и перебирается через меня, по дороге к выходу из палатки подхватывает свой рюкзак. Рука мягко треплет меня по голове, будто я ретривер какой-то. Приподнимаюсь на локтях, прожигая его спину сердитым взглядом.

Очевидно, те знаки я поняла совсем не так.

Когда я, приведя себя в порядок, присоединяюсь к нему, он уже жует мюсли в чистых джинсах и простой белой футболке (за деревом переодевался, что ли? Или прямо так, на виду? Меня не должно это волновать!).

Переводит взгляд на меня, и я автоматически краснею и спотыкаюсь.

– Неровная… трава вся в кочках, – сквозь зубы выдаю я. – Норы сусликов или что-то такое.

С некоторым удивлением он изучает землю, не переставая жевать. Кивает.

– М-м.

Нужно было взять с собой зеркало. Может, у меня слюна на щеке высохла, а я и не заметила. Даже не сомневаюсь, что волосы ведут себя хуже, чем когда-либо. У них всегда проблемы с поведением, когда мне особенно нужно выглядеть хорошо. А вот когда я никуда не иду и никто меня не видит, о-о-о, тогда хоть сразу в рекламу шампуня.

После уединения в кустиках по зову природы я помогаю Уэсли свернуть наши спальные мешки, палатку и уложить вещи. Металлодетектора так нигде и нет.

– Может, йети забрали, – предполагаю я весело. – Ты говорил, они в Аппалачах живут, да?

– Даже отвечать не собираюсь, – качает головой Уэсли.

– Только что ответил. – Я быстрым шагом чуть ли не бегу вперед, чтобы последнее слово осталось за мной. – Кто придет домой последним – чистит водостоки! – Ужасная угроза. В них растут деревца и кто знает что еще.

– Что ж, повеселись хорошенько. Я тогда тут буду. – Поднимает палец. – Пойду в правильном направлении. Увидимся через неделю.

Я отклоняюсь влево. Проверяю его выражение. Сворачиваю правее. Он смеется, отчасти рассеивая мое беспокойство от пробуждения. Конечно, сейчас все не как прошлой ночью, но и от предыдущего утра отличается. Черт его знает, где мы сейчас.

– Готова открыть пятое сокровище? – спрашивает он, когда я возвращаюсь.

Коричневый пакет ощущается будто каменный в рюкзаке, ждет, пока его развернут, но я еще не готова так все закончить.

– Когда мы вернемся. Это будет наградой за то, что нас не съели медведи.

– Медведи – одиночки. Если мы и наткнемся на кого-нибудь, численный перевес за нами. Ну, то есть никакой медведь не погонится за мной, когда сзади будешь плестись ты.

– Эй!

– А ты не зевай.

– Понимаю, почему тебя в лагере не любили.

Уэсли снова смеется – пора уже начать считать эти моменты и сравнивать со вчерашним рекордом.

– Нет, в лагере меня не любили, потому что я отказывался делать так. – Он резко замирает прямо передо мной и отклоняется назад.