Застенчивость в квадрате

– С тобой еще легче, – наконец произносит он вслух. – Что ж, получается, мы в самом деле решились. – Отодвигает тарелку. – Отель и приют для животных. Интересное сочетание. За Вайолет, – добавляет он, чокаясь своей кружкой с моей.

– За Вайолет, – вторю я, допивая шоколад. – И спасибо тебе, что заботился о ней. Я очень жалею, что так и не увиделась с ней уже взрослой и что между нами были отношения опекуна и ребенка, а не двух взрослых. Думаю, мы обе считали, что подвели друг друга.

Он молча слушает. Медленно кивает и снова что-то пишет на салфетке.

– Она бы полюбила взрослую Мэйбелл, точно тебе говорю. Ей бы понравилось, какой ты выросла.

Я наклоняюсь к нему, прижимаюсь, только чтобы быть ближе, без какой-либо другой причины, и, когда вижу, что он рисует меня, расплываюсь в улыбке.

– Твоя цепочка, – замечаю я, указывая на свою маленькую чернильную копию.

– Нет, твоя, – возражает он, быстро коснувшись реальной подвески у меня на груди. Кожа отвечает на прикосновение мурашками. – Тебе он идет больше.

Опираюсь локтем о барную стойку и поддерживаю подбородок ладонью, позируя ему. Его взгляд мечется между мной и рисунком, туда и обратно, в нем появляются смешинки.

– Знаешь, ты можешь шевелиться.

– М-м-м?

– Ты так неподвижно сидишь.

– Не хочу тебе мешать.

Он запрокидывает голову, разглядывая потолок, и вырвавшийся у него звук – что-то среднее между вздохом и смехом.

– Мэйбелл, я могу нарисовать тебя по памяти. С закрытыми глазами.

– Правда?

– И со связанными за спиной руками.

– Это ты уже хвастаешься, – хихикаю я, забирая и разглядывая салфетку с восхищением, которое не могу скрыть. – Ну точно! Нам нужна картинная галерея здесь, внизу – для гостей. Конечно же, я твой главный фанат, но и для других обожателей еще есть местечко в фан-клубе.

Он склоняется над барной стойкой и растрепывает прическу, пытаясь спрятаться за волосами. Но пряди слишком короткие и лицо не закрывают, так что приходится ему страдать у всех – точнее, у меня – на виду.

– Рисунок симпатичный просто потому, что оригинал такой. Мне нравится тебя рисовать.

Но я еще не закончила: надо вселить в него побольше уверенности. Серьезно, подпитать собственное эго ему просто необходимо.

– А цветы, которые ты поместил на заднем плане? Лучшего сочетания просто не придумаешь.

– Меня вдохновляли те клумбы, к которым тебя будто магнитом тянуло, стоило тебе оказаться в саду.

За окном не утихает буря, вспыхивает молния, ярким ореолом подчеркивая его силуэт. Потемневшие глаза Уэсли останавливаются на моих губах.

И когда мне кажется, что он вот-вот меня поцелует, Уэсли встает. Я оборачиваюсь, и он, взяв меня за руку, аккуратно привлекает к себе. Прижавшись друг к другу, мы переходим в центр комнаты.

– М-м-м… – Сердце бьется в груди, точно океан о скалистый берег. – Эй. Привет.

И впервые – впервые! – это предвкушение, волнующая дрожь, это опьяняющее осознание происходящего, впрыснутое прямо в вены, принадлежит именно мне. Не воображаемой Мэйбелл из мечтаний, не предположение, что бы она в такой момент чувствовала. А мне. И я думаю: когда мой райский уголок перестал быть волшебными снами и воплотился в человеке передо мной?

– Здравствуй, – отвечает он, обхватывая мое лицо ладонями. – Хочу кое-что попробовать.

– Делай все, что захочешь, – разрешаю я и получаю в ответ полуулыбку, а затем поцелуй в висок.

Пульс стучит в ушах, перед глазами все расплывается. Огоньки в облаках начинают скользить и сливаться друг с другом.

– У меня очень часто бывают несостыковки между тем, что я хочу сделать, и тем, на что у меня хватает храбрости, – признается он. – Но с тобой это волнение… в хорошем смысле. Посмотрим, хорошо ли у меня получится.

– Получится что?

Мне кажется, я знаю, что, но удержаться не могу. Неопределенность разъедает меня изнутри.

Он отступает. Я наблюдаю за его отражением в зеркальной панели, как оно придвигается ближе, пока не встает прямо за мной, и его руки обхватывают мои предплечья. Комната переворачивается набок, все катится и летит вниз, кроме нас и золотистых ниточек света. Воздух становится все тяжелее и сильнее давит, опускаясь.

Его отражение наклоняется к моей шее, чуть ниже уха. От этого ощущения поет каждая клеточка моего тела.

– Я бы хотел коснуться тебя, – тихонько выдыхает он. – Если ты не против.

Дышать стало настолько тяжело, что в ушах отдается барабанный бой.

– Было бы идеально. – Собственный голос кажется чужим, хриплым и странным.

От легкого поцелуя меня бросает в дрожь. Затем он мягко дует в подключичную впадину и спускается ниже.

– Я так… – шепчет он, нежно перебирая мои волосы, – так хотел этого.

Когда его руки, обретя уверенность, уже не медлят, напряжение только возрастает. Он обходит меня кругом, поддевает пальцем мой подбородок, чтобы мне уже было не увернуться от этого темного, загадочного взгляда.

– Я тоже этого хотела. – Хочу на этом и остановиться, но правда вырывается сама: – Очень сильно.

Мне кажется, ему нравится правда. От нее он лишь крепче обнимает меня.