Заступница: Адвокат С. В. Каллистратова

Уже после этого она получает из Мосгорсуда отказы на свои жалобы по делу Малкина. 26 апреля она отправляет надзорную жалобу Председателю Верховного Суда РСФСР, копию посылает Толе с припиской: «На этом мое официальное участие в Вашем деле заканчивается, так как я уже отчислена из коллегии адвокатов по состоянию здоровья».

Софья Васильевна очень грустила без адвокатуры: «Мне бы надо было еще год поработать, дотянуть до семидесяти лет». Как-то, зайдя навестить ее, адвокат Р. рассказала о своем последнем уголовном деле. С каким горьким интересом мама расспрашивала о всех подробностях процесса, о позиции защиты — прямо по глазам ее было видно: «Эх, мне бы сейчас это дело, уж я бы защищала».

Правозащитник

Первого августа 1975 г. тридцать пять стран — участниц Хельсинкского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе подписали «Заключительный акт», который подтверждал «уважение прав человека и основных свобод, включая свободу мысли, совести, религии и убеждений», провозглашенное еще в 1948 г. во Всеобщей декларации прав человека. Конечно, подписание нашей страной «Заключительного акта» было лицемерием, но все-таки давало надежды, что будут соблюдаться хоть какие-то элементарные права человека. Надежды оказались напрасными.

12 мая 1976 г. по инициативе Юрия Федоровича Орлова в Москве организуется «Общественная группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений». Среди активных членов Московской группы «Хельсинки», как ее стали называть, Людмила Алексеева, Елена Боннэр, Александр Гинзбург, Петр Григоренко, Мальва Ланда, Анатолий Марченко, Анатолий Щаранский, Виталий Рубин. В январе 1977 г. Софья Васильевна включается в работу группы в качестве члена-консультанта созданной при группе Комиссии по расследованию использования психиатрии в политических целях, а летом становится полноправным членом группы. Начиная с документа 24 — «О продолжении дискриминации крымских татар» — она не только подписывает почти все документы группы (а их было около двухсот), но является соавтором и составителем большинства из них.

Сестра и брат Софьи Васильевны, давно пенсионеры, были очень рады, когда и она вышла на пенсию, надеясь, что «теперь-то Сонюрка угомонится» — страх, что «младшую сестренку» арестуют, не оставлял их. Не тут-то было. Лишь постепенно, из рассказов знакомых, слушавших «голоса», они стали понимать масштаб ее деятельности. Брат сокрушался: «Такая умная женщина, и донкихотствует, ведь плетью обуха не перешибешь!» На каком-то семейном торжестве мама бросила вскользь: «Ну, все обо мне вы после моей смерти узнаете». Им не довелось дожить до того времени, а я, действительно, о многих деталях узнала, только когда ее уже не стало: из рассказов Евгении Эммануиловны Печуро, из чалидзовских сборников «Хроники текущих событий», привезенных Леонардом Терновским из Америки, из выпусков «Хроники защиты прав человека в СССР» и ряда документов, ксерокопии которых мне любезно передала Галина Сергеевна Дозмарова, узнав, что я пишу биографию мамы. Узнала я, например, что открыто выступать против репрессий мама начала, еще будучи в адвокатуре. Это и письмо в защиту Буковского, и ряд коллективных писем правозащитников: требование пересмотра дела Сергея Ковалева, письмо в защиту Мустафы Джемилева и т. п. Теперь, когда столько ее друзей были уже арестованы, наступила ее очередь выходить в первые ряды диссидентского движения.

Документы Хельсинкской группы не дублировали, а дополняли «Хронику текущих событий», были авторскими («Хроника», за исключением отдельных номеров, выходила анонимно) и через корреспондентов западных информационных агентств направлялись непосредственно в правительства и парламенты стран, подписавших «Заключительный акт»; факты нарушений прав человека подтверждались в них документально (в приложениях) и регулярно сопровождались аналитическими обзорами и статистическими данными. Все это требовало огромной, кропотливой работы.