Читаем Застывшее эхо (сборник) полностью

Этот «особый путь» сионизма в чем-то неплохо бы повторить и России: лучше не опьяняться пышным словом «цивилизация», чем сначала обожать, а после ненавидеть, –

отвергнутая любовь свинопаса слишком легко обращается в ненависть. Пусть лучше к союзу с Западом снова приведет общность исторических задач среди общих новых вызовов, меж коих довольно назвать вулканическую панисламскую грезу.

На справедливость же надежды мало, вернее, вовсе нет. В мире нет никакой высшей справедливости, справедливость – всего лишь идеализация консолидированных интересов (материальных и психологических) каких-то групп, и психологические интересы даже самых расцивилизованнейших народов в ближайшие десятилетия никак не могут совпасть с нашими. Для этого достаточно одной лишь истории гонений и истреблений, которым евреи, по историческим меркам, до последней минуты подвергались в Европе. Европа хотя бы в глубине души просто вынуждена обвинять евреев в их несчастьях, чтобы не обвинять самое себя, не обвинять своих отцов и прадедов, не обвинять Вольтера и Томаса Манна, Бисмарка и Черчилля.

А уж в холокосте оказались замаранными даже и те народы, чья экзистенциальная защита и вовсе строится на самоощущении себя как незапятнанных жертв восточных варваров (про зверства западных сегодня выгоднее забыть – всем, кроме нас). Пробежимся хотя бы по энциклопедии «Холокост» под редакцией маститого Уолтера Лакера (М., 2005). Мне хотелось бы вглядываться только в светлые эпизоды, которыми мои оппоненты наверняка пожелают защитить свою сказку, но я по-прежнему считаю, что, если правда не причиняет боли, значит, она прячется от самого главного.

Большая и утомительно подробная статья «Спасение»: «С началом войны британское правительство ввело тотальный запрет на иммиграцию из Германии и оккупированных ею территорий в какую бы то ни было часть Британской империи»; «Черчилль отверг просьбу Бен-Гуриона о личной встрече». Статья «Освенцим»: «Призывы евреев начать бомбардировку газовых камер были проигнорированы как в Вашингтоне, так и в Лондоне». «Франция»: «В целом власти Виши в оккупированной зоне занимались евреями решительнее, чем нацисты» (однако патриотично старались сдавать чужих евреев, беженцев, вместо своих); «вскоре после прихода к власти в октябре де Голль понял, что неприятный вопрос о французском коллаборационизме способен расколоть нацию и помешать восстановлению страны. К тому же большинство французов не проявляло особого интереса заняться критической самооценкой с точки зрения их поведения во время оккупации (ай-ай-ай, а где же покаяние

перед евреями? – А. М.). Результатом стало постепенное складывание национального мифа о том, что подавляющее большинство французов во время 2-й мировой войны были участниками Сопротивления, режим Виши являлся заблуждением, а в его предательских действиях виноваты продажность и фанатизм нескольких безумцев». Стандартная форма национального покаяния – списывание общего греха на кучку козлов отпущения. А из-за евреев ссориться не стоит: «О преследованиях и депортациях евреев упомянуто не было». И даже в 1987 году на процессе Клауса Барбье, которому оттянуть на сорок лет и этим смягчить приговор от вышки до пожизненного помогла американская контрразведка, французские обвинители «осмотрительно избежали сколько-нибудь серьезного обсуждения связи Барбье с французскими коллаборационистами».

Статья «Военные преступления»: в британской зоне оккупации «перед военными судами предстали св. 1000 чел., в т. ч. личный состав СС из Берген-Бельзена, Освенцима и др. лагерей. … Ни разу не предъявлялось обвинение в преследовании и истреблении евреев. Британская общественность, с раздражением относившаяся к продолжавшимся судам, к середине 1946 стала требовать их прекращения. … К тому времени, когда в конце 1949 был отдан под суд последний обвиняемый – Манштейн, настроение общественности изменилось настолько, что даже Уинстон Черчилль сделал взнос в фонд его защиты»; в американской зоне, чтобы не ссориться с «покаявшейся» Западной Германией, «смертные приговоры были отменены, а сроки тюремного заключения сокращены. … К 1958 американские власти освободили всех осужденных их судами в период с 1945 по 1955»; «после войны многие тысячи коллаборационистов из Восточной Европы нашли убежище в США, Канаде, Австралии и Великобритании». Это не советская пропаганда, это издательство Иельского университета, в проекте участвовали также университеты Иерусалима и Хайфы.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Мохнатый бог
Мохнатый бог

Книга «Мохнатый бог» посвящена зверю, который не меньше, чем двуглавый орёл, может претендовать на право помещаться на гербе России, — бурому медведю. Во всём мире наша страна ассоциируется именно с медведем, будь то карикатуры, аллегорические образы или кодовые названия. Медведь для России значит больше, чем для «старой доброй Англии» плющ или дуб, для Испании — вепрь, и вообще любой другой геральдический образ Европы.Автор книги — Михаил Кречмар, кандидат биологических наук, исследователь и путешественник, член Международной ассоциации по изучению и охране медведей — изучал бурых медведей более 20 лет — на Колыме, Чукотке, Аляске и в Уссурийском крае. Но науки в этой книге нет — или почти нет. А есть своеобразная «медвежья энциклопедия», в которой живым литературным языком рассказано, кто такие бурые медведи, где они живут, сколько медведей в мире, как убивают их люди и как медведи убивают людей.А также — какое место занимали медведи в истории России и мира, как и почему вера в Медведя стала первым культом первобытного человечества, почему сказки с медведями так популярны у народов мира и можно ли убить медведя из пистолета… И в каждом из этих разделов автор находит для читателя нечто не известное прежде широкой публике.Есть здесь и глава, посвящённая печально известной практике охоты на медведя с вертолёта, — и здесь для читателя выясняется очень много неизвестного, касающегося «игр» власть имущих.Но все эти забавные, поучительные или просто любопытные истории при чтении превращаются в одну — историю взаимоотношений Человека Разумного и Бурого Медведя.Для широкого крута читателей.

Михаил Арсеньевич Кречмар

Приключения / Публицистика / Природа и животные / Прочая научная литература / Образование и наука
100 знаменитых загадок природы
100 знаменитых загадок природы

Казалось бы, наука достигла такого уровня развития, что может дать ответ на любой вопрос, и все то, что на протяжении веков мучило умы людей, сегодня кажется таким простым и понятным. И все же… Никакие ученые не смогут ответить, откуда и почему возникает феномен полтергейста, как появились странные рисунки в пустыне Наска, почему идут цветные дожди, что заставляет китов выбрасываться на берег, а миллионы леммингов мигрировать за тысячи километров… Можно строить предположения, выдвигать гипотезы, но однозначно ответить, почему это происходит, нельзя.В этой книге рассказывается о ста совершенно удивительных явлениях растительного, животного и подводного мира, о геологических и климатических загадках, о чудесах исцеления и космических катаклизмах, о необычных существах и чудовищах, призраках Северной Америки, тайнах сновидений и Бермудского треугольника, словом, о том, что вызывает изумление и не может быть объяснено с точки зрения науки.Похоже, несмотря на технический прогресс, человечество еще долго будет удивляться, ведь в мире так много непонятного.

Владимир Владимирович Сядро , Оксана Юрьевна Очкурова , Татьяна Васильевна Иовлева

Приключения / Энциклопедии / Словари и Энциклопедии / Публицистика / Природа и животные
Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота
Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота

Профессор физики Дерптского университета Георг Фридрих Паррот (1767–1852) вошел в историю не только как ученый, но и как собеседник и друг императора Александра I. Их переписка – редкий пример доверительной дружбы между самодержавным правителем и его подданным, искренне заинтересованным в прогрессивных изменениях в стране. Александр I в ответ на безграничную преданность доверял Парроту важные государственные тайны – например, делился своим намерением даровать России конституцию или обсуждал участь обвиненного в измене Сперанского. Книга историка А. Андреева впервые вводит в научный оборот сохранившиеся тексты свыше 200 писем, переведенных на русский язык, с подробными комментариями и аннотированными указателями. Публикация писем предваряется большим историческим исследованием, посвященным отношениям Александра I и Паррота, а также полной загадок судьбе их переписки, которая позволяет по-новому взглянуть на историю России начала XIX века. Андрей Андреев – доктор исторических наук, профессор кафедры истории России XIX века – начала XX века исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.

Андрей Юрьевич Андреев

Публицистика / Зарубежная образовательная литература / Образование и наука