Застывшее время

Медленно ползли дни. Воздушные бои продолжались, и теперь уже Тедди с Саймоном, приехав на каникулы, носились по округе на велосипедах в надежде поймать немцев в плен. Когда это вскрылось, им недвусмысленно запретили подобные развлечения, однако Тедди обошел запрет и подлизался к полковнику Форбсу. Тот, всецело одобряя его рвение, давал ему безопасные задания, требующие физических усилий. Саймон, ростом догнавший мать, весь в прыщах, не подошел по возрасту, и это больно задело его чувства (сильнее, чем он показывал) и, что хуже всего, заставило болтаться без дела. Эту проблему ловко разрешил отец, выдав ему старенький приемник: «Если сможешь починить, он твой». Так что в итоге и у Саймона все наладилось, неприязненно думала Полли. Где же, образно выражаясь, ее «приемник»? Лидия с Невиллом снова поладили. В последнее время они служили «пациентами» на курсах первой помощи, которые вела тетя Вилли: смирно лежали на столах, а деревенские тетушки осторожно обматывали их конечности километрами бинтов. В свободное время они часами играли в стареньком, заброшенном авто – самой первой машине Брига. Когда эвакуировали детский приют, ее вытащили из гаража и оставили на поле, где она медленно и величественно оседала на землю. Когда-то и ей было весело, печально думала Полли. Теперь же она либо слишком взрослая, либо слишком маленькая для всего на свете.

В августе мать повезла ее в Лондон прикупить зимние вещи, поскольку девочка выросла практически из всей старой одежды. С ними поехала тетя Вилли: она собиралась на концерт в Национальную галерею – там играл музыкант, который так и не приехал к ним на выходные.

В поезде мама с тетей Вилли заняли места в углу, по ходу движения. Полли села напротив и представила себе, будто совсем их не знает и видит первый раз в жизни. Тетя Вилли выглядела довольно стильно в сером фланелевом костюме с крепдешиновой блузкой темно-синего цвета; ансамбль дополняли шелковые чулки и синие туфли-лодочки. Сумочка и перчатки также были тщательно подобраны к костюму, а шляпку украшала белая репсовая лента с бантиком. Кроме того, она накрасилась: на скулах румяна, а на губах – темная помада цвета цикламена, отчего рот казался немного жестоким. Глядя на нее, можно представить, какой она была в юности, когда жизнь представлялась интересной и увлекательной.

А вот мама, наоборот, совсем не накрашена. Рыжевато-пепельные волосы убраны в лохматый пучок, из которого торчали отдельные пряди и шпильки, похожие на скрепки. Кожа бледная, за исключением веснушек на лбу и на носу, а нос уже заблестел от стояния на платформе под солнцем. На ней было зеленое платье в цветочек и кремовый кардиган не по размеру – весь собрался в складки. Чулки слишком розовые, туфли черные, белые хлопковые перчатки она сняла и положила на сиденье. Самое красивое в ней – это руки, с грустью констатировала про себя Полли: белые, гладкие, с маленькими пальчиками, украшенными кольцами – обручальное с изумрудом и золотое. Трудно представить мать молодой – она выглядит как будто уже родилась готовой женщиной средних лет и веками живет в этом состоянии. Вот она улыбнулась тете Вилли, обмахиваясь перчаткой – «да, открой окно», – однако улыбка тут же исчезла, словно солнце спряталось за тучу, оставив после себя нейтрально-тревожное выражение лица.

– В «Галери Лафайет» продаются неплохие вещи для молодежи, – говорила тем временем тетя Вилли. – Вы вообще можете все купить на Риджент-стрит и как раз успеете на обед с Хью в «Кафе-Рояль».

– Мамочка, давай пойдем в «Питер Джонс»! – принялась упрашивать Полли: Луиза утверждала, что это лучший магазин.

– Нет, милая, слишком далеко. К тому же я все равно собиралась в «Либертиз» за тканью для тебя и Уиллса.

И Полли сдалась. Вообще-то сегодняшний выезд предназначался для нее, а ей даже не позволяют выбирать куда пойти! Ей хотелось купить брюки, как у Луизы, однако мама не одобряла девушек в брюках – разве что на лыжах.

В Робертсбридже в поезд село много народа, а к Танбридж Уэллс он был набит битком. Неожиданно прозвучал сигнал воздушной тревоги, однако люди продолжали спокойно читать газету или пялиться в окно. Вскоре совсем рядом послышалось гудение самолетов, и вдруг прямо над их вагоном раздался треск пулеметной очереди. Мужчина, сидящий рядом с Полли, схватил ее за голову и пригнул вниз.

– Уже и пулеметы в ход пошли – ишь чего выдумали! – произнес он тоном легкого удивления.

Все остальные выглянули в окно. Кто-то сказал:

– Есть! Подбили-таки! – и по всему поезду прокатилась волна радостных восклицаний. Полли выпрямилась, досадуя, что все пропустила, и тут же подивилась самой себе.

Мама улыбнулась соседу и велела его поблагодарить.

– Спасибо, – пробурчала Полли и бросила на него сердитый взгляд. Тот понимающе улыбнулся в ответ и вернулся к своему кроссворду.

На станции Черинг-Кросс толпились солдаты в военной форме с парусиновыми вещмешками. Бросались в глаза их красные шеи – видимо, натерло грубой курткой – и огромные черные ботинки.