Застывший шедевр

– Нет, так дело не пойдет.

Смирнов резко выдернул ключи из замка зажигания и спрятал в карман халата.

– Детский сад! – взревел полковник. – Сейчас же верните ключи, и я сделаю вид, что этого не было.

– Выходите из машины, и я сделаю вид, что вы туда не садились, – настырно парировал Смирнов и упер руки в бока.

Вид у него был такой решительный, что полковник понял: такой не отступит. К центральному входу подъехала скорая помощь.

– А вот и ваша карета, – съехидничал судмедэксперт.

– Вы не отменили вызов? Я же сказал, что никуда не поеду! – гневно выкрикнул полковник и вынул из бардачка запасные ключи.

– Как только вы покинете территорию, я позвоню вашему другу Бирку. Кто-то должен на вас найти управу. Судя по всему, он может. А если не подействует, сообщу вашему начальству. Выходите!

†††

Токарев вошел в арендованную квартиру, распахнул занавески и выглянул в окно. Через дорогу многоэтажный каркас строящегося здания закрывал панораму города. Следователь взглянул на часы, до встречи с информатором оставалось меньше часа, и решил приготовить скромный холостяцкий ужин из сосисок и спагетти.

После ужина он перебрался в гостиную, включил телевизор, плюхнулся в кресло и вытянул ноги. Нажимая кнопки на пульте, просмотрел несколько каналов и оставил фоном вечерние новости.

Услышав стук в дверь, он бесшумно подошел к двери и спросил:

– Кто там?

– Доставка пиццы, – приглушенно отозвался не то мужской, не то женский голос.

– Ошиблись адресом. Я не заказывал.

Курьер повторил адрес и настойчиво попросил принять заказ. Следователь расстегнул кобуру и положил левую руку на рукоятку пистолета. Не успел он открыть замок, как в квартиру буквально ввалилась женщина грузного телосложения. Крепко выругалась, панибратски стукнула его по плечу и вразвалочку прошла на кухню.

– Ну че, кореш, накрывай поляну! В животе революция!

Токарев понял, что это его информатор. В женщине было килограммов сто двадцать. Ее низкий голос, словно гром, раскатом разнесся по квартире. От упаковки с красочной наклейкой повеяло мясным ароматом. Гостья скинула форменную куртку курьера и жестом пригласила Токарева за стол.

– Слышь? Короче, времени в обрез, так что буду говорить и есть одновременно, – небрежно бросила она и, заметив, что Токарев не собирается к ней присоединяться, спросила: – Ты не будешь?

Следователь мотнул головой:

– Только поел.

– Мне больше достанется, – обрадовалась информатор. Прикончив первый кусок, она с облегчением выдохнула и призналась: – Не обедала сегодня.

«Какая трагедия», – подумал Токарев, а вслух спросил:

– Есть информация?

– Зовут-то как? – Пышка одарила его кокетливым взглядом. – А то мне сказали, твой связной Токарев из отдела профайлинга, а имени не назвали.

– Александр. – Он сел на стул верхом и испепелил ее нетерпеливым взглядом.

– Сашок, значит! А мое имя тебе знать не положено, но в отделе меня все Нюрой кличут.

Она накинулась на второй кусок и с причмокиванием прикончила его за несколько секунд. Вытерла салфеткой рот и пригубила из банки кока-колы. Токарев сморщился, пицца и кока-кола – термоядерная смесь.

– Базара нет, как там дерьмово, – начала она излагать с философским видом, – не дай бог никому туда попасть. Я во многих местах бывала, но такое… чур меня… – Нюра передернула плечами и постучала по столу. – Бабы там хуже мужиков: дерзкие, злые, ушлые, хитрые. Чуть что, без разбору в ход кулаки идут. Глаз да глаз, короче.

– Что о Власюк говорят? – напомнил интересующую его тему следователь.

– За Власюк там все тише воды ниже травы. Только намек дашь, на тебя таращатся, будто с уголовкой базарят. Все на стреме, короче. Но подруженция этой Власюк помогла. Кому надо маляву накатала и сказала, к кому подступиться. Схлестнулась я там с одной зэчкой, она мне весь расклад и дала. В день своей смерти Власюк уволилась. После смены переоделась, прихватила вещички из шкафчика в служебной раздевалке и поплелась на остановку. А после полуночи на обходе обнаружили ее тело в пустом мусорном баке. – Нюра сморщилась и добавила: – Расчлененка, короче. Новое начальство сдрейфило, там и так проблем по гланды, а тут еще трупак. Короче, подключили крышу, прислали разводящего, тот решил, что скрывать от ее семейства напрасный номер. Позвонили папику, ну ты же знаешь, кто он…

– Нет, – удивленно ответил Токарев.

– Ты че, братан? Ау! С чердаком совсем не дружишь? С этого и надо было дело начинать… ее папик в авторитете.

Токарев матюгнулся. Его раздирало от гнева. Никто из следователей, с кем он контактировал во Владимире, ни разу не обронил хотя бы намека, что отец Власюк криминальный авторитет. Теперь ему были понятны «гостеприимство» коллег и горячее приветствие на перекрестке.

– Еще в девяностых весь город под себя подмял. Все зоны в области под ним. Сам понимаешь, такому дочь-лесбиянка поперек горла была. Говорят, он ее частенько поколачивал и в подвале закрывал, а она все свое талдычила. А когда взрослая стала, тут уж совсем скрываться перестала. В день смерти она всем растрепала, что переезжает к подруге жить. Типа больше скрываться не будут.