Затащи меня в Эдем

– Значит, вчера тебе не удалось приударить за девушкой?

– Да ну ее! Зубрилка! Если она и с Игорем так же себя вела, неудивительно, что он от нее к Миле переметнулся.

Ну, последняя-то совершенно точно знала, как нужно вести себя с мужчинами. В этом не было никакого сомнения. И все же, хорошо и не один год зная Игоря, сыщицам казалось, что у парня было куда больше общего с занудной зубрилкой Танюшей, чем с бедовой Милой, гулявшей из одних рук в другие и не брезгующей никаким дармовым угощением.

– Эта водка в дорогой бутылке мне кажется все более и более подозрительной. Если в ближайших к дому Милы магазинах ею не торгуют, где она ее взяла?

– Может быть, ей кто-то из знакомых еще давно принес, она у нее просто лежала?

– Ты хоть понимаешь, что говоришь? Мила была алкоголичкой. И друзья у нее были соответствующие. Не могла в такой компании водка, пусть даже и паленая, задержаться. Они бы уже давно ее выпили и отравились. А раз этого не случилось, значит, водку принесли в тот вечер.

– А кто?

– Помнишь, Борис Степанович сказал, что у Милы были две подруги.

– Да.

– Не они ли притащили? Тогда, кстати, становится понятно, почему Игорь вечером никуда не ушел. Приди к Миле кто-то из ее прежних воздыхателей, Игорь бы не стал с ними пить.

– А так на столе стояло три рюмки.

– И две из них были с губной помадой.

Это была уже какая-то зацепка.

– Мы передумали, – внезапно сказала Алена, обращаясь к затылку Вани. – Вези нас на Ириновский проспект.

– А к матери Милы разве не поедем?

– Сейчас поедем на Ириновский, а потом к ней.

– Ну, а на Ириновском-то вам чего понадобилось?

– Нам нужна девушка, которая там стоит.

– Стоит? В смысле работает? Алена Игоревна, вы что такое говорите? Вы к проституткам хотите поехать?

– А что тут такого? Мы же с ней поговорить хотим, а не заказ сделать.

– Все равно! – насупился Ваня. – Не повезу вас к этим девицам. Ничему хорошему они вас не научат.

– Не будь брюзгой, – велела ему Алена. – Сам выйдешь, найдешь Катю-Мотылька и приведешь девчонку к нам.

– В машину Василия Петровича шалаву придорожную сажать? Да он, если узнает, с меня семь шкур спустит!

– Не спустит, потому что не узнает. А я тебе потом дам денег на химчистку салона. Договорились?

– Вижу, что от своего вы все равно не отступитесь, – проворчал Ваня. – Только тогда уж и на мойку с обезжиркой дайте. А то в городе такая грязь, куда там нашим «Дубочкам».

– Хорошо, договорились.

Добравшись до проспекта, вдоль которого выстроились жрицы любви, Ваня притормозил машину и медленно поехал вдоль девушек. Все они стояли одна от другой на равных промежутках. И если где-то промежуток увеличивался, значит, одна или даже несколько девушек в данный момент уже обслуживали клиентов.

– Ну, и какая из них Катя-Мотылек?

– Не знаю. Выйди, спроси.

Ваня тяжело вздохнул и сообщил кому-то в потолок машины, что грехи у него тяжкие, коли послана ему такая служба.

– Иди, иди! – поторопила его Алена. – Нечего тут стенать, не церковь небось!

Кстати говоря, новенькое здание церкви с золотыми куполами находилось прямо через дорогу. Но никого из жриц любви подобное соседство не смущало.

Ваня подошел к девушке в такой короткой юбке, что из-под нее виднелось не самое свежее нижнее белье. Сама жрица слегка покачивалась на длинных, словно оглобли, ногах. То ли была под кайфом, то ли шатало ее от голода. И то и другое могло быть в равной степени верно, потому что выглядела девушка очень плохо. Как у кого-то могло возникнуть желание пообщаться с ней поближе, подруги просто не понимали. С такой беднягой не любовью заниматься, а на больничную койку ее скорей везти.

– Нету тут вашей Кати, – сообщил подругам Ваня, вновь садясь в машину. – Забрали ее в отделение.

– Поедем туда.

– Зачем? Девчонка сказала, что через часик Катя вернется.

Катя вернулась даже быстрее. До места работы ее подкинули все те же полицейские, со многими из которых девушка была в явно приятельских отношениях. В отличие от своих товарок, Катя выглядела неплохо. На лице у нее еще не проступили следы безысходной усталости, да и не было похоже, чтобы она баловалась наркотиками или злоупотребляла алкоголем. Пожалуй, Катю можно было бы даже назвать хорошенькой, не будь она так вульгарно накрашена.

Услышав, что Мила умерла, отравившись водкой, она огорчилась:

– Вот я сама не пью, если спиртное какое-то подозрительное. А Милка в себя все заливала, что ни попадя. Еще чуть-чуть – и совсем бы синячкой сделалась. Может, оно и хорошо, что так получилось. Запомнилась всем молодой и здоровой. Красота!

Но вопреки сказанному в глазах у Кати заблестели слезы. Однако она с ними быстро справилась, нельзя было дать туши потечь, и заговорила вновь. Голос ее звучал сухо и деловито. И подруги невольно подумали, что выдержке да и здоровью этой девушки можно только позавидовать. Стоит на трассе в любую погоду, почти без выходных, толком не спит, не ест, а выглядит, словно свежий персик.

– Милку я не видела вот уже несколько дней. Как к ней этот Игорь переехал, я больше к ней не заходила.

– Почему?

– Не понравился он мне.

– А прежние кавалеры нравились?