Затея

Избежать прогулок с Генералом я не могу, поскольку он живет надо мной и в любое время может устроить такой топот, что с квартиры сбежишь. Он так прямо и сказал мне, когда я однажды возразил ему что-то, что устроит такой топот, что на край света сбежишь. И что ему ничего за это не будет. Я залепетал что-то об обмене, а он только посмеялся. Я, говорит, сделаю так, что никто не поедет сюда ни за какие деньги. Или, говорит, добьюсь, и тебя выселят подальше на окраину. Вождю пожалуешься? Ха-ха! Жалуйся! Я, мол, срать на него хотел! Тоже мне маршал нашелся! Маршал, а близко к фронту на тыщу километров не подъезжал! Пулемет от зажигалки отличить не может!! Ха-ха! А не то, говорит, я тебе и кое-что похуже устрою. Кран, к примеру, забуду на кухне или в ванной на ночь закрыть. Мне что, подберут бабы воду с кафельного пола, и все. А у тебя штукатурка с потолков обвалится. Знаешь, во что ремонт обойдется? То-то! За счет ЖЭКа? Ха-ха-ха! Да тебе десять лет делать будут. На поллитровки сдерут еще больше. А ты скупердяй, я знаю. Вы все там скупердяи!

Вот и толкуй с ним после этою! Выход один: ответить на удар ударом. Ладно, говорю я, в таком случае можете не рассчитывать на строительные материалы для новой дачи. Удар попадает в цель. Генерал начинает заискивающе хихикать: мол, он пошутил. Знаем мы эти солдатские шуточки! С такими самодурами можно иметь дело только с позиции силы.

Зато Академик у меня в руках: я сам могу устроить ему топот и потоп. Академик для меня — мелочь. Хотя тут тоже нужна осторожность. Вдруг донос напишет! Они, ученые, в этих делах мастера.

По праздникам Генерал надевает парадный мундир, увешивается орденами, и его возят в какое-нибудь учреждение (согласно распределению Горкома Партии) сидеть в президиуме, приветствовать, поздравлять, вручать, делиться воспоминаниями. Академик, увидев однажды сверкающее орденами необъятное пузо Генерала, сказал, явно сгорая от зависти: и за что только этому чурбану дали столько наград?! Как за что, возмутился я, он же командовал войсками при взятии Н

. Как могли этому болвану доверить командование войсками, не унимался Академик. Войсками командовать, сказал я, — это не книжки сочинять. Тут образование не нужно. Опыт нужен. Воля. Преданность. Приказано взять — возьми любой ценой. Умри, но возьми. А вот вам, ученым, даже взводом командовать нельзя доверить. У вас кишка тонка для этого. Хлипкость преобладает. Либерализм, что ли. Гуманизм там всякий. А тут рука твердая нужна. Почему же нам нельзя доверить командование, обиделся Академик. Я вот институтом руководил, и не маленьким, союзного значения. Подумаешь, институт, сказал я. Институт не больше батальона. А тут знаете какой масштаб? Войска! Знаете, сколько тыщ он положил за этот Я? То-то! Тут масштаб не тот. Академик бормочет о неоправданных потерях. Где он этого начитался? Было, конечно. Но в самом начале. Потом сразу исправили. А где он сам в это время был?

Академик постоянно злоупотребляет научными и иностранными словечками. Когда увлекается, начинает говорить нараспев и слишком громко, намеренно привлекая к себе внимание прохожих. Это тоже действует неприятно. А в остальном он хороший собеседник. Он понимает ход моих мыслей и обычно соглашается. Живет он с дочерью и зятем. Дочь — страшная и неопрятная женщина за сорок. С приветом, как говорит моя Жена. Зять — молодой парень лет тридцати, с бородой, с гонором и себе на уме. Ядовитый и противный парень. Но его прогрессивность не мешает ему жить за счет тестя, пользоваться его квартирой и дачей. Кстати, о даче…

С дачей меня тогда надули: отобрали. Но в порядке компенсации мне дали отличный участок недалеко от города и безвозмездную ссуду на постройку дома. Если бы я оставался на прежнем посту, на такую ссуду можно было бы два дома построить, так как я все необходимое имел бы по государственным ценам, то есть за гроши. А теперь пришлось покупать все у леваков, то есть втридорога. И тут я пожалел, что своевременно не занялся своей дачей (помимо казенной), на имя Жены. Я не ожидал, что меня отставят. Это моя ошибка. Мой преемник, еще будучи моим помощником, ухитрился отгрохать дачу на имя матери, потратил он на нее тысяч десять, а сейчас она оценивается в сто пятьдесят.