Зацепить 13-го

Обнаружив ту или иную, я пахал как сумасшедший, чтобы от нее избавиться.

Я был очень решительным человеком.

Я никогда не сомневался в своих поступках и не морочился херней.

Я принимал решение и следовал ему.

Совсем как в шесть лет, когда я решил превратить увлечение в карьеру.

Сделано.

Или когда я решил, что степень в бизнесе — идеальный вариант для меня.

Легко.

Я делал выбор и придерживался его.

Это требовало относиться до крайности внимательно к принимаемым решениям, потому что, когда я настраивал на что-то разум или, хуже того, сердце, мне было свойственно с фанатичной одержимостью двигаться к цели.

Без оглядок, сомнений и разных там «я передумал».

Моя нерешительность во всем прочем, вероятно, была напрямую связана с моей личностью.

Из-за этого я не особенно сближался с людьми и никогда — с девчонками.

Я прекрасно сознавал, что мне свойственна одержимость.

Поэтому я так рано достиг серьезных результатов в карьере.

Все это знание только усугубляло мои проблемы.

За считаные месяцы я потерял голову из-за девчонки.

А сердце?

Проклятье, этот кусок камня все-таки ожил и выкинул мне такой фокус, привязавшись к тощей пигалице-третьегодке, с каштановыми косичками и синими глазами, которые жгли душу.

Надо было осторожно обдумывать каждый шаг, потому что, если уж я решил, что девчонка — моя, так оно и будет.

Если я взял на себя обязательство, если мое сердце выбрало ее, можно было клеить на лоб стикер «Я твой. Пожалуйста, будь со мной поласковее, потому что я никуда не уйду».

Самым жутким во всей этой истории было понимать, что я на волосок от гибели, но при виде ее падение в пропасть все больше меня привлекает.

— Что делаешь? — Гибси, спасибо ему, отвлек меня от дум.

Был вечер вторника, и я, вернувшись от Шаннон, засел за домашку. Стучаться Гибси не умел, он просто открыл дверь и вошел.

— Как думаешь, что я делаю? — Я отложил ручку и повернулся к нему на вращающемся кресле. — Домашку.

Гибси имел обыкновение появляться у меня дома в любое время суток.

Хорошо еще не притащил своего чертова кота.

А мог бы — вполне спокойно.

— Надо же, какой ты безнадежный зубрила! — Гибси бросил школьный рюкзак рядом со столом, уселся на кровать и заложил руки за голову. — Получил рассылку от тренера?

— А то, — ответил я, добивая тригонометрическое уравнение, от которого он меня оторвал. — Надеюсь, он приставит к нам кого-то более вменяемого, чем миссис Мур.

— Да уж, конченая тетка, — ответил Гибси, передернув плечами.

— Еще какая! — согласился я.

Около часа назад тренер всем разослал сообщение о том, что Ройс-колледж наконец-то согласился на матч с нами.

В пятницу.

В Дублине.

На их поле.

И при условии, что я играть не буду.

Я усмехнулся, радуясь, что эти тренеры настолько меня опасаются.

— Дублинские подонки, — проворчал Гибси. — Только усложняют всем жизнь.

— Эй, говнюк! — не выдержал я. — Я и есть дублинский подонок.

— Ты — нет, — смутившись, ответил Гибси.

— Давай оправдывайся, калчи, грязный дикарь с гор, — буркнул я, добивая другое уравнение.

— Ты в курсе, что это социально недопустимо, — тут же парировал Гибси, — называть меня калчи.

— Можешь звать меня джекин, — возразил я. — Ты все время так делаешь.

— Но ты же правда джекин, — упирался Гибси.

Я выпучил глаза:

— А ты вонючий калчи из дремучего захолустья.

— Да пошел ты, гребаный горожанин!

— Сам пошел, сраный деревенщина!

— Хер столичный.

— Дрочер несносный.

— И как только мы с тобой дружим? — засмеялся Гибси.

— Сам себя спрашиваю столько лет, — ответил я, продолжая расправляться с тригонометрией. — Одна из величайших загадок жизни.

— У меня тоже есть домашка, — объявил он.

— Знаю, — ответил я, поняв намек. — Мне нравится, как ты без сомнения кидаешь рюкзак у моего стола.

— Я сам не могу, — заныл Гибси.

— Можешь, — возразил я. Пододвинув калькулятор, я ввел формулу, посчитал и записал результат. — Ты просто сраный лентяй.

— Это сложно, — продолжал ныть он.

— Гибс, а жизнь вообще сложная штука, — сказал я. — Доставай учебники, я не собираюсь опять за тебя все делать.

— Но ты в этом шаришь лучше меня, — застонал он.

— Сказал человек, который назвал меня безнадежным зубрилой, — сказал я.

— Да это ж комплимент, — сказал он. — Джонни, не упрямься.

— Ладно. Но я устал и с утра перед школой хочу заскочить в бассейн, так что возьмусь за что-то одно, — отрезал я, заканчивая свою домашку. — Выбирай.

— Английский, — объявил Гибси. — Завтра надо сдать сочинение.

Тяжело вздохнув, я расстегнул молнию на его рюкзаке и достал учебник по английской литературе.

— Ты в курсе, что тебе все равно придется читать книги перед экзаменом на следующий год? — спросил я. — Все домашки мира не спасут тебя, если ты не будешь заниматься.

Гибси заулыбался:

— Вот на пасхальных каникулах и займусь. Обещаю, папочка.

— Засунь себе «папочку», — проворчал я, проглядывая его задание. — И вообще, Гибс, пора уже включать мозги. В пятницу последний день занятий. Две недели тебе хватит, чтобы подтянуть что-нибудь.

— Непременно, — буркнул он.

— Уж пожалуйста.