Зауральские самоцветы

Не понимая для чего, но Мария все-таки перешагнула порог и сразу замерла. Вместо всегда прибранной квартиры и аккуратной, со вкусом подобранной современной мебели, она увидела перевернутые тумбочки, пуфики, разбросанную и растоптанную одежду, выбитые стекла и осколки посуды…

– А вот еще одна проститутка заглянула, здравствуйте! – громко поприветствовал русским перегаром Ренат вошедшую гостью.

– Я тоже тебя рада видеть, – как-то отрешенно и сдавлено произнесла Маша.

– Пошел на хуй, конченый урод! – проорала Наталья, подскочив к подруге.

До этого момента Маша даже в страшном сне представить себе не могла, что станет свидетельницей такой откровенной семейной драмы. Бог, видимо, раньше миловал, и в ее жизни всегда все было ровно и размеренно.

Пугал еще и растрепанный вид, в котором сейчас прибывала подшофе Наташа. Наполовину разорванный махровый халат, почти не скрывающий ее пышных от природы форм. Прическа, всегда строгая, сейчас напоминала взрыв на макаронной фабрике, хозяйку которой только-только оттаскали за волосы.

Несмотря на все, Наталья резко сменила гнев на милость и подошла к Марии:

– Как хорошо, что ты приехала. Я так рада тебя видеть! А то мы тут немножко поругались…

Приглядевшись к лицу подруги, она заметила светящуюся красноту около правого глаза, быстро начинающую набирать оттенки синевы.

– Бляди! Шлюхи! Убью, подлюки! – заорал Ренат и попытался подтянуть за халат жену, но та не растерялась и кулаком правой руки зарядила ему прямиком в нос, – Ой! Сука! Больно же! – застонал он, прикрыв ладошкой кровоточащий нос.

– Не трогай лучше меня, чмо поганое! – сквозь зубы процедила «Валуев в юбке» и тут же переключилась на Марию, – Проходи в комнату. Я этого сейчас выкину из своей квартиры…

Маше хотелось провалиться сквозь землю, отчего-то в этой ссоре она ощущала и свою вину, хотя до конца не понимала, из-за чего весь этот сыр-бор. Конечно, догадки были, но она изо всех сил старалась подавлять эти размышления.

Войдя в комнату, она совсем обалдела, увидев анисимовских детей. Видимо, их родителей совершенно не смущал тот факт, что дети дома, всё слышат и прекрасно понимают.

«Может, в этой семье такие сцены привычны?» – подумала Маша и поприветствовала подростков. Они сидели спокойно, занимаясь своими делами, абсолютно не обращая внимания ни на кого и ни на что. Одиннадцатилетний Сережка играл на компьютере, а Ольга с кем-то мило общалась по стационарному телефону, изредка хихикая. «Наверняка с мальчиком» – улыбнувшись, подумала Мария, понаблюдав несколько минут за взрослеющей девочкой.

За стеной еще минут пять раздавался бой посуды и слова могучего русского языка. После громкого хлопка входной двери наступила тишина.

– Ну, вот и все, я его выгнала. Пойдем на кухню, покурим, – не обращая внимания на детей, позвала подругу Наталья.

Сердце Марии колотилось с двойной силой, но волнение она старалась не показать.

– Он все узнал. Не знаю, откуда, в общем, это конец, – то ли с отчаянием, то ли с радостью произнесла Наташа и подкурила Kent-4.

– Откуда? – напряглась Маша, – Он что, следил за тобой?

– Пока не знаю. Вон там валяются распечатки номеров телефонов, на которые я отправляла смс-ки. К тому же он и про Серегу-водителя все знает. Кто-то удосужился раскрыть ему глаза. А может, это и к лучшему. Эта моя квартира. Так даже будет проще разойтись, – затягиваясь сигаретой, спокойно констатировала она факты.

Мария молча докурила тоненькую сигарету Parliament super slims, открыла бутылку полусухого российского шампанского и разлила по бокалам. В голове был полный разброс.

– Эх, дела!

– Не те слова. Но я все равно выясню, какая сука влезла в мои дела. Мало ей не покажется!

Они чокнулись и по маленькому глотку отпили игристого напитка. Впереди их ждал длинный разговор по душам, который закончился только с последней каплей выпитых бутылок шампанского, подтвердивший окончательно тот факт, что все мужики сволочи…

Глава девятая

Тишина. Абсолютная тишина наводила на нее ужас безысходности. Она не слышала ничего кроме учащенного биения своего сердца. Хотя тело было крепко привязано белым шпагатом к деревянному стулу, у нее еще теплилась надежда освободиться от этих пут и остаться в живых. После многих и долгих неудачных попыток она убедилась, что вырваться на свободу не удастся. По щекам потекли слезы, слезы обиды и несправедливости, смешанные с жалостью к себе.

Он вошел в полутемную комнату. Увидев его фигуру в ореоле света, еле падающего сквозь заколоченное окно, ей захотелось кричать и звать кого-нибудь на помощь, но с наглухо заклеенным скотчем ртом сделать это было невозможно.

Достав из кожаных ножен большой охотничий нож, он поднес переливающее на свету лезвие к ее лицу.

– Привет, дорогая! Скучала по мне? – тихо прошептал он, медленно проводя ножом по скотчу, – Что ты молчишь? Кляп, наверное, мешает? Я оторву его, если пообещаешь, что не будешь кричать. Обещаешь?