Завеса теней

В пиршественном зале было душно, словно перед грозой, и это чувствовала не только она.

Дамиетта вдруг заговорила, отрешенно глядя перед собой:

— Я как-то слышала историю о нобиле, у которого было семь жен.

За высоким столом стало тихо.

— Дитя, сейчас не время рассказывать сказки, — нервно заметила Эуфемия. — А слухи тем более.

Девочка удивленно подняла брови.

— Но это не сказка и не слух, это правда! У нобиля было семь жен, он их всех убил и закопал в саду, а потом захотел жениться в восьмой раз…

— Откуда такая осведомленность? — поинтересовался Бертрам с улыбкой, но что-то в его голосе насторожило Клариссу. — Уж не сама ли ты была одной из его жен?

— Нет, — серьезно ответила Дамиетта. — Но я точно знаю, где он закопал все семь трупов.

— Достаточно! — воскликнул Арнульф с недовольным видом. — Дочь моя, сегодня неподходящее время для твоих фантазий… сыграй мне, музыкант!

Скрипач, до того сидевший у камина, медленно встал, взял скрипку и смычок и прошел к высокому столу, словно не замечая, что за ним следят почти все гости.

— Сыграй, — повторил нобиль.

Музыкант повиновался.

…гроза, которую все ждали, разразилась в его музыке. Кларисса вжалась в спинку кресла — ей казалось, что вот-вот ударит молния и поразит Тамме, потому что так играть нельзя. Музыка подхватывала, уносила в заоблачные выси — туда, где серебряные и золотые драконы ловят попутный ветер. «Но это запретное, запретное место!!» Кларисса зажмурилась, но образы драконов никуда не делись, даже наоборот — стали ярче.

Пришла невольная мысль: «Его струны — наши души…»

Едва мелодия смолкла, девушка оглянулась: чудовище-чародей по-прежнему сидел, скрестив ноги, но по его заросшему шерстью лицу текли слезы. Она и сама была готова разрыдаться, потому что догадалась, что должно было произойти.

Нобиль украдкой вытер слезу, а Иеронимус поднялся, откинув капюшон, и сказал:

— Прекрасная музыка. Уж не с её ли помощью ты заколдовал тех девушек?

В зале стало очень тихо — казалось, гости даже дышать перестали.

— Я никого не убивал, — сказал скрипач. Он был очень бледен, но совершенно спокоен. — Я могу это доказать.

— Но ты знал, что я тебя подозреваю? — лицо инквизитора было непроницаемым.

— Церковь не жалует бродячих музыкантов, — ответил Тамме с легкой усмешкой. — Но я и правда всего лишь скрипач, а не колдун, отче. Я каждую из этих девушек видел всего по разу и едва ли вспомню, как их зовут. И я почти не выходил из трактира… это могут подтвердить слуги и сам господин Лисс.

— Ты слишком хорошего мнения о людях, — Клариссе показалось, что угол рта Иеронимуса дрогнул. — Кое-кто из них обвиняет тебя и только тебя во всем, что произошло. Но если ты говоришь, что невиновен… клянись. От имени Церкви я требую от тебя Священную клятву.

Теперь люди, сидевшие в зале, казались замерзшими.

— А если я не хочу? — Тамме опустил голову и голос его прозвучал глухо. — Эта клятва отнимает год жизни у того, кто её произносит. Она ложится на сердце, как кусок льда. Зачем, если я не виноват?

Инквизитор не ответил, и тогда музыкант положил скрипку и смычок на пол, сложил ладони в знаке Великой книги и заговорил:

— Именем Церкви, призываю в свидетели своих предков. Пусть подтвердят они, что я чист, и я не убивал…

Скрипач произнес от начала и до конца всю Священную клятву. На последних словах голос Тамме внезапно сделался хриплым; музыкант схватился рукой за горло, но все же сумел договорить.

Клятва отзвучала, молния не поразила отступника. Он долго стоял, опустив голову, потом выпрямился и посмотрел на инквизитора. В волосах музыканта появилась седина, а у глаз — морщины.

Он постарел на год…

От долгой неподвижности ноги Клариссы заледенели. Она опять оглянулась: Эльмо смотрел прямо на неё, улыбаясь.

Иеронимус по-прежнему был спокоен — казалось, он только этого и ждал. Но, когда он заговорил, Кларисса едва не потеряла сознание от ужаса.

— Я знаю, — просто сказал инквизитор. — Но я должен был просить тебя принести клятву, потому что иначе никто бы не поверил тебе, — он повернулся к нобилю. — И мне бы тоже никто не поверил.

Арнульф посуровел.

— Отче, о чем ты говоришь? — спросил он, нахмурившись. — Чему мы можем не поверить?

— Скрипач в самом деле ни при чем, — проговорил Иеронимус. — Все произошедшее — дело рук не колдуна, а… колдуньи.

— Невозможно, — Эуфемия вскинула голову. — Ведь пропали девушки, разве нет?

— Предположим, ей нужны их молодость и красота, — парировал церковник. — Но отчего вы не спросите, почему я так решил?

Все молчали.

— Когда мы вышли из трактира вчера ночью, я заметил, что кто-то подслушивал под окном, — сказал инквизитор. Тут Кларисса услышала странный звук и быстро обернулась: Эльмо смотрел в спину Иеронимусу с такой злобой, что девушка невольно испугалась — уж не кинется ли он на инквизитора? Тот, между тем, продолжал: — Я разглядел, что это женщина — точнее, молоденькая девушка в темном плаще. Она быстро скрылась в темноте, думая, что ускользнула незамеченной.

Иеронимус выдержал эффектную паузу.