Завидная наша судьба

Части корпуса усиленно занимались боевой подготовкой. Дивизии совершали большие переходы, форсировали реки. В начале июня было проведено крупное командно-штабное учение, которым руководили комкор Я. Т. Черевиченко и командующий пограничным округом И. И. Масленников.

Отрабатывались вопросы подхода конницы к границе и ее взаимодействия с пограничными частями. Отбой был дан с выходом штабов к польской границе. В районе станции Негорелое состоялся разбор учения, которое действительно было весьма интересным, поучительным, полезным для всех нас. Командиры и штабы детально изучили подходы к границе, что вскоре весьма пригодилось во время освободительного похода в Западную Белоруссию.

* * *

С Дальнего Востока стали приходить тревожные вести. В Маньчжурии, у государственной границы Монгольской Народной Республики, сосредоточивались японские войска. Начав с небольших разведывательных стычек, в конце мая японцы перешли к наступательным боям. Советские и монгольские войска, выдвинутые по боевой тревоге восточнее реки Халхин-Гол, отбили нападение и отбросили врага к границе. Японцы понесли большие потери, но от своих намерений не отказались. Весь июнь они подтягивали к границе войска. Активно действовала их авиация.

Меня срочно вызвали в Москву. Телеграмма предписывала сдать дела и выезжать первым поездом. По категорическому тону телеграммы я понял, что вызов связан с событиями на Халхин-Голе. Это и тревожило и радовало. Радовался, что еду на боевой участок работы, а тревожило неведение относительно будущей должности.

21 июня 1939 года я уже был в Москве. Начальник Главного управления кадров сообщил, что меня назначили заместителем инспектора кавалерии фронтовой группы, недавно созданной для руководства войсками Дальнего Востока и боевыми действиями в районе Халхин-Гола.  Командующим группой назначен командарм 2 ранга Штерн, заместителем по политической части — корпусной комиссар Бирюков, начальником штаба — комбриг Кузнецов.

Перед тем как выехать в штаб фронтовой группы в Читу, я зашел к инспектору кавалерии Красной Армии комкору О. И. Городовикову. Признался ему, что расстроен новым назначением.

 ^{О. И. Городовиков} 

— Почему так? — спрашивает Ока Иванович.

— Непонятно, что за должность — ни командная, ни штабная. А я определенности хочу, отвечать за дело хочу!..

— Подожди, что ты такой горячий? — останавливает меня Ока Иванович. — Пойми, воюет монгольская конница. Нам надо обобщить опыт ее боевых действий, учесть все полезное. Понимаешь? Ты только академию кончил, в журналах статьи пишешь. Вот все в один голос и назвали твое имя. Теперь ясно, горячая голова? А ты шумишь... Езжай, желаю успеха.

Через неделю я был в Чите, в штабе фронтовой группы. Народ здесь собрался разный, но в большинстве своем люди подготовленные, инициативные, с которыми приятно работать. Наиболее дружеские отношения у меня установились с начальником строевого отделения штаба майором Николаем Андреевичем Ломовым. Это был на редкость душевный, знающий человек. С ним мне и после приходилось встречаться, в частности, когда он являлся начальником Главного оперативного управления Генерального штаба, и всегда о нем оставалось самое прекрасное впечатление. 

Штаб наш работал необычно. Большую часть времени все мы проводили в Чите, и только оперативная группа во главе с командующим Штерном периодически вылетала на одном-двух самолетах «Дуглас» на командный пункт в район горы Хамар-Даба. Эта группа осуществляла скорее инспекторские, чем оперативно-боевые функции. Между Штерном и командующим первой армейской группой Г. К. Жуковым[17] сложились какие-то странные отношения. Трудно было разобрать, кто из них старший. Г. М. Штерн, опытный военачальник, выдержанный, вежливый, требовательный человек, вынужден был по-особому строить отношения с Георгием Константиновичем Жуковым. Вероятно, сказывалось то, что Жуков, как командующий 1-й армейской группой, силами которой проводились операции по уничтожению японо-маньчжурских войск, непосредственно поддерживал постоянную связь с И. В. Сталиным, который считался с ним больше, чем со Штерном. Жуков лично разрабатывал операции и осуществлял их. Его решения отличались оригинальностью, смелостью, как правило, приносили успех. Да и сам он был, безусловно, храбр, нередко в острые моменты появлялся на поле боя и влиял на его исход. Во всяком случае, Штерн всячески избегал конфликтов с комкором Жуковым.

 ^{Г. К. Жуков}