Зависимость. Трилогия (СИ)

      Рен знала секрет. Все каждый раз начиналось именно с этого, снова и снова, каждый раз. Каждый чертов день. Это был не тот секрет, который бы перевернул историю мира с ног на голову или принес какое-нибудь великое открытие. Нет, всего лишь крошечный личный секрет, которого, впрочем, вполне хватило на то, чтобы изменить саму Рен.      Несмотря на то, что внешне она была почти полной копией своего брата-близнеца Неро, между ними было что-то вроде пограничной зоны или буфера, что не позволяло им сблизиться.      Неро и Рен были очень близки, как охотники, как напарники, как стая. Он был продолжением ее тела, частью ее души, большей частью ее сердца и мыслей. Брат значил для нее больше, чем можно описать словами. Он был самой ее жизнью.      Рен боготворила его с самого детства, казалось, еще до того, как научилась ходить. Первое слово, которое она произнесла, было его именем. Он всегда был первым, кого она просила о помощи, или с кем делилась своими мыслями и переживаниями.      Потом же их осталось всего двое.      После этого он был ее опорой, ее защитой, командиром, господином и душеприказчиком. Перестал быть лишь братом.      Сначала девушка тщетно пыталась понять, что послужило причиной столь резкого изменения в его поведении. Конечно, смерть родителей, горе утраты, груз ответственности, свалившийся на его плечи, должны были изменить его, сделать старше, серьезнее, ожесточить. Но могло ли это заставить его отдалиться от своей сестры? Рен могла только предполагать.      А затем она узнала секрет.      Это вышло совершенно случайно. Во время одной из вечных охот, Неро был довольно серьезно ранен. Она обработала и зашила его раны, и брат отправился спать. Ночью у него начался сильный жар и бред. Рен всю ночь не сомкнула глаз, боясь оставить брата в одиночестве даже на несколько минут. Что случиться с ней, если он погибнет? Она даже думать об этом не могла, слишком трудно, больно, страшно. Ближе к утру жар немного спал, и Неро перестал метаться по постели, его дыхание успокоилось. Только тогда Рен разрешила и себе расслабиться.      Чтобы занять руки и перестать беспокоиться, она решила заняться стиркой. Вот тогда-то она и нашла в куртке брата старый потрепанный дневник. Она сразу же его узнала, так как именно его отец постоянно носил при себе. Удивительно, но Рен ни разу не вспомнила о нем после смерти родителей до этих пор.      Сначала она испытала радость, листая такие знакомые пожелтевшие страницы, от которых шел аромат отцовских сигар. Желая продлить для себя удовольствие, она медленно пролистывала его, страницу за страницей, пока не наткнулась на нечто странное. Последние несколько записей были сделаны не рукой отца. Она сразу же узнала этот ровный каллиграфический почерк.      Слова намертво врезались ей в память.

Прости, отец, что я пишу это здесь, но у меня нет выбора. Я умру, если не поделюсь этим хотя бы с кем-то, но говорить мне нельзя, так как меня в лучшем случае сочтут сумасшедшим и запрут в сумасшедшем доме. Надеюсь, ты выслушаешь меня. Впрочем, ты всегда поступал именно так.

Я видел, отец, видел, чем она была на самом деле, твоя Реджина. Хотя вынужден сомневаться, что даже ты узнал ее в тот момент, когда она предстала перед тобой. Не знаю, что это было, но в ней не было ничего от моей сестры, которую, как мне казалось, я знал лучше, чем самого себя. Монстр, чудовище, убийца.

Мне страшно. Я не знаю, как смогу утром открыть глаза и посмотреть в ее лицо, как заставить себя обнять ее за плечи и сказать, что все будет хорошо. Что я защищу ее. Я бы хотел сделать это, действительно, но как я могу защитить ее от самой себя?

Ее лицо до сих пор стоит у меня перед глазами. Бледное кожа и налитые кровью глаза. Отец, твоя кровь на ее руках, твоя и мамы.

Я могу быть следующим, и мне страшно.