Зависть как повод для нежности

– А если нет? – изумилась Полина тому, как можно собственную жизнь закладывать в расчете на чужой талант.

– Что значит «если нет»?

– Если он неталантливый? Извините, я просто подумала, что не все же художники талантливые, – постаралась быть деликатной.

– Это не про Лешу. Он с детства был особым мальчиком. Ей просто не хватило терпения. Это непросто – быть женой гения.

– Разве сегодня еще есть гении? – Поле хотелось разрушить в голове несчастной женщины миф о гениальности брата. Она видела в этом выход.

– Гении были всегда. И всегда им была нужна поддержка. – Мария была одержимой.

– Поддержка нужна всем. И вам тоже.

– Я потерплю. Пока у него все нормально, моя жизнь не бессмысленна. У меня ведь никого нет, – развела руками женщина, рассыпая пепел по поверхности столика.

– Почему? Вы красивы… – Полина решила поработать над самооценкой Марии.

– Ага. В России много красивых и умных женщин. Верных только не осталось… – отмахнулась та.

– Неправда, – возразила Полина. Почему не осталось? Она сама не собиралась изменять.

– А вы замужем? – снисходительно спросила Мария, не собираясь выслушивать советы юного психолога.

– Нет.

– Вот видите. Не довелось попробовать.

– Может, и не доведется… Зачем же всех в неверности обвинять…

–  Обязательно нужно кому-то быть верным. Ребенку. Мужу. Родителям.

– Брату.

– Брату тоже. Не бойтесь жертв. Только через жертву можно утвердить любовь. Любовь – это боль.

Мария была проповедником, как всякая одержимая и истинно верующая.

– У вас никого не было, кроме брата? – вдруг догадалась Полина.

– Были книги. Я – библиотекарь в поселке. Работала в Ленинке, а когда переехала на дачу, перешла в местную библиотеку, поближе к дому. На дорогу много времени и денег уходило.

– А разве сегодня люди ходят в библиотеки? – Все, что говорила Мария, было из другого мира.

– Ходят. Чем дальше от Москвы, тем больше. Других развлечений нет. А к чтению приучены.

– Может, вам поехать к нему? В Америке ведь тоже есть библиотеки… – Поля снова попыталась сформировать у Марии образ прекрасного будущего.

– Вы не понимаете. Это женщина должна посвятить себя мужчине. Мужчина – нет. Он принадлежит делу. Я бы ему мешала. А так все складывается. Я тут, сторожу могилы родителей и сдаю квартиру.Он там, пишет картины.

– Вы не его мир боитесь разрушить, а свой. Потому что, когда он начнет о вас заботиться, вы станете простой слабой женщиной. И тогда вы точно выйдете замуж. И станете счастливой.

– Смеетесь? – ощетинилась Мария.

– Вы боитесь счастья. Да вы оба поклялись быть несчастными до конца дней.Это плохо, когда несчастье сближает. Если бы вы были рядом, вы бы ненавидели друг друга за эту неспособность что-то изменить к лучшему. Наверное, ваш отец был строгим. Или мама. И вы жаловались друг другу, друг друга жалели… – Полина копала вглубь, пытаясь задеть Марию за живое. Ей искренне хотелось хоть что-то сделать для этой несчастной женщины.

– Откуда вы знаете? – вдруг встрепенулась Мария.

– Откуда? Да я ведь сама привыкла быть несчастной, – Полина снова пошла на сближение, боясь оттолкнуть или унизить собеседницу. – Это как проклятье. В детстве тебя загоняют в эту западню. А потом ты уже не веришь, что можно что-то изменить. И думаешь: а, ладно, зато живая. Нас нужно расколдовывать, а то мы и сами не живем, и других гробим.

– Рассказать ему все? – недоверчиво спросила Мария.

– Я бы рассказала и позвала его сюда. Если его сердце может сжаться от боли за вас, значит, он еще жив. Соберется и приедет.

– Я не видела его уже лет десять…

– Перестаньте слать ему деньги. Так он никогда не спохватится. Вы же не вечная. Однажды все равно эта помощь иссякнет, и что тогда? – Полина уже слышать не могла эту отчаянную, которая принесла себя в жертву ничтожному, эгоистичному, безнадежному человеку…

– Не знаю, попрошу кого-то ему помогать. – Наверное, Мария думала об этом, но вскользь. Как всякая добровольная жертва, она одержима была только идеей, а людей вытесняла.

– Он обманывает вас, вы – его. Кто-нибудь, кроме вас, верит в его гениальность?

– Этого достаточно. При жизни гения в него верит в лучшем случае один человек.

– При жизни? Вы понимаете, что программируете его на смерть? Вы говорите: умрешь, тебя признают. Нет, вот так: умри, тебя признают! И вас признают – как единственную женщину, которая верила в него. Вы оба маньяки, с одной манией на двоих, –Полина не могла сдерживать гнев.

– Да нет. С одним талантом на двоих, – улыбнулась победно Мария.