Зависть кукушки

Проблему успеваемости Петра они решали просто — Машка давала ему списывать. Но потом Петра вдруг стало задевать, что девчонка умнее его. Он приналег на учебу и в старших классах уже сам помогал Машке с физикой и математикой.

Конечно, их дразнили женихом и невестой, и Петру приходилось махать кулаками, чтобы некоторые заткнулись.

…В доме Лавровых всегда бывало много гостей. Друзья, сослуживцы, ученики академика, подруги Марии Дмитриевны, друзья дочери и зятя… Люди разных профессий, разных возрастов и сами по себе очень разные, они составляли пестрый человеческий мирок, в котором каждому из них было тепло, приятно и нескучно. Когда Петр с Машей подросли, их стало интересовать это разноликое общество.

Никто не гнал их с Машкой, когда они приходили в гостиную и тихо устраивались в уголке. С ними даже снисходительно заговаривали: «Ну как, молодежь? Как учеба?..» Потом про них забывали, и начинались захватывающе интересные разговоры. Чего только они не наслушались в этой гостиной — научные споры академика с коллегами перемежались медицинскими анекдотами, которые мастерски рассказывал хирург Левченко, и театральными байками от старой актрисы Вьюговой, подруги Марии Дмитриевны. А когда приходил писатель-фантаст Якушев, начинались истории о таинственных летающих объектах и странных артефактах, найденных при археологических раскопках. Петру после таких разговоров хотелось сразу всего — стать нефтяником, врачом, космонавтом, ездить в археологические экспедиции и сниматься в кино!

Был еще один очень интересный человек — Петр Адамович Лешковский, любимый ученик академика. Он был моложе большинства гостей, ему было лет тридцать пять, но в обществе, собиравшемся в доме Лавровых, его принимали на равных. Это с ним академик вел научные споры, и гости, большинство из которых ничего не понимали в нефти, слушали их с интересом. Лешковский очень хорошо говорил. Петр тогда впервые оценил силу и прелесть хорошо развитой речи — точных, метких слов, образности сравнений, искрометности шуток. Даже не понимая смысла, эту речь можно было слушать как музыку. Академик потом говорил, посмеиваясь:

— Адамыч, даже если не прав, уболтает. Вот же подвесил бог язык мужику! Завораживает, как сирена!

А домработница Ольга, подававшая в гостиную чай и кофе, называла Лешковского старинным словом «краснобай».

Внешность у Лешковского была самая обычная — среднего роста, светловолосый, с голубыми, немного сонными глазами. Не красавец. Но Петр видел, как при его появлении загорались глаза у женщин. Даже старая актриса Вьюгова оживлялась и мигом входила в образ юной кокетки. А бедная Машка, когда Лешковский ненароком обращался к ней, краснела до ушей и начинала заикаться.

Петр дневал и ночевал у Лавровых, этот дом стал для него даже не вторым, а скорее, первым. А его собственный дом казался ему унылым и скучным. Мать, работавшая терапевтом в ведомственной поликлинике, где лечились эти самые академики и «доценты с кандидатами», приходила домой такая усталая, что даже разговаривать у нее не было сил. Не говоря уже о том, чтобы печь блины и пироги. Отец Петра давно их бросил, Петр его даже и не помнил. Он любил и жалел мать, но все-таки уходил туда, где ему было весело и интересно.

Без Маши Петр свою жизнь уже не представлял. И будущее свое видел так: они с Машкой вместе поступят в институт, получат профессию, будут вместе работать, ну а потом поженятся и будут вместе жить. Ничего, что Машка не очень красивая — не в красоте счастье.

Они окончили девятый класс, и на последние школьные каникулы Маша уехала с дедом и бабушкой в Болгарию. Петр все лето скучал, а когда снова увидел Машку, обомлел. Как голенастый лягушонок превратился в большеглазую красавицу, Петр так и не понял. Он только заметил, что и все остальные парни в классе тоже обалдели, а девчонки стали враждебно коситься на Машку и раздраженно дергать плечами.

Если кто-то думал, что это превращение обрадовало Петра, то он ошибался. Между ним и Машей как будто выросла стена. Маша отдалилась и отстранилась. Она думала о чем-то своем, не слышала его вопросов и не хотела ни сходить в кино, ни посидеть в любимой кафешке на втором этаже магазина «Хлеб».

Он еще по привычке бегал к Лавровым, но и там ему стало неуютно. Он заметил, как холодно его стала встречать Машина мать Нина Владимировна. Однажды она сказала ему прямо:

— Петя, тебе не следует так часто у нас бывать, ты отвлекаешь Машу от занятий. Да и сам отвлекаешься. Институт — дело серьезное. Тебе пора подумать и о своей судьбе.

И он понял: детство кончилось. Если Машкиной матери было безразлично, с кем ее дочка играет в сыщиков-разбойников, то для взрослых отношений с дочерью Петр ей явно не подходил. Она сделает все, чтобы их разлучить.