Зависть кукушки

Первым делом я проверила телефон, но звонков от Вити не было. Думать о том, что произошло со мной, не было сил. Я ничего не понимала, только чувствовала, что в мою жизнь бесцеремонно вторгся кто-то жестокий и безжалостный.

…Захлопнув за собой дверь своей родной квартиры, я в изнеможении прислонилась к ней. Наконец-то дома! В безопасности… Сейчас переоденусь, умоюсь и, может быть, начну хоть что-нибудь соображать…

Снимая куртку и сапоги, я краем глаза увидела «гостевые» тапочки тети Жени, так и стоящие в прихожей, и мельком подумала, что неплохо бы их вернуть. Шаркая ногами, я прошла в комнату и потянулась к выключателю, но вдруг замерла. Что-то было не так…

Через секунду я поняла: шторы! Шторы на большом балконном окне были задернуты, и в комнате было непривычно темно.

Я каждый день, уходя на работу, раздергиваю шторы на окне, и когда возвращаюсь домой, меня встречают огни вечернего города, заглядывающие в окно. Это было привычное, рефлекторное действие… Почему сегодня я поступила не так?..

Да нет же, нет! Я помню, я раздвигала сегодня шторы! Я еще посмотрела на градусник за окном и отметила, что на улице сильно потеплело. И еще помню, что за окном шел снег… Что, в мое отсутствие к нам домой кто-то приходил?..

Сережа! Его отпустили! Он приходил домой, а теперь наверняка побежал в магазин, потому что у нас в холодильнике пусто и грустно… Конечно, это Сережа, потому что ключ от нашей квартиры есть только у меня и у него. Ну еще у тети Жени. Это еще со времен моего детства повелось – наш ключ хранится у Ковалей, а их ключ у нас. На всякий случай… Но ни тетя Женя, ни Эдька никогда не заходят к нам в наше отсутствие, в этом я уверена.

Конечно, конечно же, это Сережка! От радости и облегчения я заплакала. Сейчас он придет, и я обниму его, и мне ничего не будет страшно. Я расскажу ему обо всем, что со мной случилось, и он во всем разберется, всему найдет объяснение, ведь он такой умный!.. Скорее бы он пришел… Нет, я не буду ждать, я лучше побегу ему навстречу, я знаю, куда он, скорее всего, пошел – в торговый центр, который через дорогу, мы не разминемся!

Я кинулась в прихожую и начала натягивать сапоги. Ой, можно же позвонить! Отбросив сапог, я вытащила из сумки телефон и, всхлипывая, набрала Сережин номер. Выключен или находится вне зоны действия сети… Наверное, разрядился, а подзаряжать Сережа его не стал, сразу побежал в магазин… Ладно, черт с ним, с телефоном!

И в этот момент телефон в моей руке зазвонил. Я посмотрела на экран: Витя…

– Да, Витя, – хлюпая носом, сказала я.

– Груня, ты плачешь? – Витин голос был усталым и каким-то тусклым. – Уже знаешь, да?

– Знаю, – рассеянно сказала я, пытаясь одной рукой натянуть сапог.

– Грунечка, ты не отчаивайся, – зачастил Витя. – Еще не все потеряно. Судить будут присяжные, если правильно построить защиту, они вполне могут вынести оправдательный приговор или посчитать вину недоказанной…

– Ты о чем? – недоуменно спросила я. – Какой суд? Какие присяжные?

Витя замолчал. Я слышала в трубке его дыхание и шум машин, наверное, он стоял где-то на улице.

– Значит, ты не знаешь, – наконец заговорил он. – Груня, Серега подписал чистосердечное признание.

…Это была худшая ночь в моей жизни. Я сидела на диване, завернувшись в плед, и думала о том, что рассказал мне Витя.

Во-первых, доказать Сережино алиби на момент пребывания его деда в кафе «Леденец» оказалось невозможным. Профессор подтвердил, что Сергей приходил к нему на консультацию, но точного времени не помнил, а кафе и корпус, в котором работал профессор, были расположены почти рядом, и в те промежутки времени, которые указывали профессор и водитель Гена, Сергей мог свободно успеть и отравить деда, и успеть на консультацию.

Во-вторых, в карманах куртки Сергея обнаружили следы препаратов, именно тех, которыми были отравлены его дед Юрий Григорьевич, его отец и мачеха. Результаты генетической экспертизы следов крови на его куртке еще не были готовы, но следствие уже не сомневалось, что эта кровь принадлежала Володе. И, якобы под давлением этих улик, Сергей сознался во всех убийствах и написал чистосердечное признание.

Я никак не могла понять, что заставило Сережу написать это чертово признание. Да, улики тяжелые, но они все равно косвенные, и отсутствие алиби еще не позволяет считать человека убийцей. Что, ну что с ним произошло? Может быть, его все-таки бьют?

Все, что произошло сегодня со мной – нападение в подвале, странное ощущение чужого присутствия в доме, задернутые шторы, – все отошло на второй план. Я не думала об этом, я думала только о том, что теперь будет с Сережей, что теперь будет со мной, что будет с нашей жизнью?..

Он брел по пустыне. Вокруг ничего не было, кроме песка – ни деревьев, ни кустов, ни даже барханов, только ровный песок до самого горизонта. Куда он шел, он не знал, но шел, и ноги вязли в песке.