Завоевание Константинополя

А еще в другом месте в городе было величайшее чудо: ибо там были два столпа[354], и каждый в толщину, наверно, с три обхвата и в высоту каждый имел с добрых 50 туаз; и на каждом из этих столпов, наверху, в маленьком укрытии пребывал какой-нибудь отшельник; а внутри столпов была лестница, по которой они туда взбирались. Снаружи этих столпов были нарисованы и вещим образом записаны все происшествия и все завоевания, которые случились в Константинополе или которым суждено было случиться в будущем. А ведь никому не дано было знать о происшествии до того, как оно произошло; когда же оно происходило, то народ шел туда из ротозейства, и потом они разглядывали, словно в зеркальце, и подмечали первые признаки происшествия; даже это завоевание, которое произвели французы, было там записано и изображено, и корабли, с которых вели приступ, благодаря чему город и был взят; а греки ведь не могли знать заранее, что это произойдет. И когда это случилось, они отправились поглазеть на столпы и там обнаружили, что письмена, которые были начертаны на нарисованных кораблях, гласили, что с Запада придет народ с коротко остриженными головами, в железных кольчугах, который завоюет Константинополь. Все эти чудеса, о которых я вам здесь поведал, и еще многие другие, о которых мы уже не можем вам рассказать, все это французы нашли в Константинополе, когда они его завоевали; и я не думаю, чтобы кто-нибудь на земле смог бы перечислить вам все аббатства города, столько их там было, с их монахами и монашенками, не считая других монастырей за пределами города; и потом считалось, что в городе было с добрых 30 тыс. священников, как монахов, так и других

[355]. О прочих же греках, знатных и низкородных, о бедных, о богатых, об огромности города, о его дворцах, о других чудесах, которые там есть, мы отказываемся вам говорить, ибо ни один человек на земле, сколько бы он ни пробыл в городе, не сумел бы вам ни назвать их, ни рассказать о них, ибо если бы кто-нибудь поведал хоть о сотой доле богатств, обо всей красоте и великолепии, имевшихся в монастырях, и в аббатствах, и во дворцах, и в городе, то его сочли бы лжецом и вы бы ему не поверили.

И среди этих прочих чудес был там еще один монастырь, который назывался именем святой девы Марии Влахернской[356]

; в этом монастыре был саван, которым был обернут наш господь; этот саван приоткрывали каждую пятницу, так что можно было хорошо видеть лик нашего господа, и никто — ни грек, ни француз — никогда не узнал, что сталось с этим саваном, когда город был взят[357]. И было там другое аббатство

[358], где был погребен добрый император Мануил, и никогда не было кого-либо родившегося на этой земле, будь то даже святой или святая, чье тело было бы помещено в столь богатую и знатную гробницу, как у этого императора. И еще в этом аббатстве была мраморная плита, на которую положили нашего господа, когда его сняли с креста, и там еще видны были слезы, которые из-за этого выплакала пресвятая дева[359]

.

XCIII

Потом случилось так, что все графы и все знатные люди собрались однажды во дворце Львиная Пасть, который занимал маркиз, и сказали друг другу, что им надо бы кого-то поставить императором, и из них самих избрать десятерых, а дожу Венеции они сказали, чтобы он выбрал десятерых из своих[360]. Когда маркиз это услышал, то он хотел предложить своих людей, да таких, которые, думал он, выберут его императором, а он хотел стать императором незамедлительно. Бароны же вовсе не были согласны с тем, что маркиз предложил своих людей, но согласились с тем, чтобы он выдвинул только некоторых из своих в число этих десяти. Когда дож Венеции, муж весьма доблестный и мудрый, увидел это, он обратился ко всем присутствовавшим и сказал: «Сеньоры, теперь выслушайте меня, — сказал дож. — Я предлагаю, чтобы, прежде чем выбрать императора, дворцы были переданы под общую охрану всего войска; если изберут императором меня, я тотчас приму это безо всякого противодействия, и пусть я сразу получу во владение дворцы, и точно так же, если изберут графа Фландрского, пусть дворцы безо всякого промедления перейдут к нему, или если изберут маркиза, или графа Луи, или графа де Сен-Поля, или если изберут какого-нибудь знатного рыцаря, то пусть тот, кто станет императором, получит дворцы без всякого противодействия со стороны либо маркиза, либо графа Фландрского, со стороны либо того, либо другого».

XCIV