Заволжье: Документальное повествование

Часто Толстые жили в имении в семидесяти верстах от Самары. Николай Александрович решил переехать в деревню, ближе к земле, к людям. Он хотел что-то делать, хотел стать влиятельным в уезде, стать предводителем уездного дворянства. Толстые жили в простом одноэтажном, длинном, похожем на барак, бревенчатом доме. Кругом было пусто: ни дворов, ни служб, как обычно в барских усадьбах. Окна небольшие, комнаты тесные, неуютные, Но при всем этом жизнь в семье Толстых протекала спокойно, один за другим рождались дети. Саша повеселела, все время возилась с детьми.

Иногда зимой Толстые жили в Петербурге. Все, казалось, шло обычно, ничто не предвещало драматических событий. Хотя вся родня знала, вспоминает М. Л. Тургенева, что жизнь Саши становилась все тяжелее и тяжелее. Рассказывали, что однажды граф, приехав откуда-то во время ее беременности Стивой, стрелял в нее. От испуга у Саши сделались нервные припадки. Поэтому и рожать пришлось ей под хлороформом, так как боялись нервных суудорог во время родов. Ведь перед этим она схоронила свою любимицу — Пашеньку и глубоко переживала ее смерть.

Как-то летом Саша приехала в Коровино. Она ни на что не жаловалась, точно наложила на себя обет молчания. Перед отъездом пристально рассматривала деревья, кусты, вещи в доме. Создавалось такое впечатление, что Саша прощается со всем, что было ей так дорого и мило. Маша, наблюдавшая за нею, поняла это. Она побежала за каретой, догнала ее, вскочила на подножку и долго целовала Сашу, которая призналась ей, что у нее нет денег на обратную дорогу.

Вскоре до Тургеневых дошел слух, что Саша порвала с графом и ушла к Бострому.

Отец и мать, узнав об этом, были убиты горем. А как же дети? И как все устроится? Началась переписка. Саша понимала, что у родителей не встретит поддержки. Родители всегда исповедовали правило: вышла замуж — терпи, хоть будь мученицей, но до гроба терпи. Мужчина — другое дело, на то он и мужчина. А женщина должна покоряться. И когда Александра Леонтьевна ушла от мужа к Бострому, отец и мать Тургеневы жестоко осудили ее.

13 ноября 1881 года Саша писала отцу из Николаевска:

«Милый папа, с тяжелым сердцем принимаюсь за письмо к вам. Очень, очень грустно признаться, что отец и дочь из таких противоположных лагерей, что совершенно не понимают друг друга, а к этому сознанию я пришла. Все-таки мне хочется надеяться, что любовь, связывающая нас, не погибнет...»

Нет, пусть не плачут и не горюют о ней, она счастлива, так счастлива, как только можно быть счастливой, и ее счастье гораздо полнее, чем думает отец. Она ушла из семьи потому, что там она не могла быть ни хорошей, ни доброй, ни нравственной, она не могла быть ни хорошей женой, ни хорошей матерью. Десять лет назад она чувствовала большую и глубокую любовь к графу. Нет, она не закрывала глаза на его недостатки, она все видела, все замечала, в то время ей казалось, что она может сделать из него настоящего человека, доброго, правдивого, бескорыстного. Она укротит его пылкий нрав, сделает все, чтобы воскресить в нем то здоровое, что в нем заложено природой, она отучит его от дурных наклонностей, привычек. Но сразу столкнулась с прозой жизни, весьма далекой от ее мечтаний. То, на что она надеялась, оказалось иллюзией. Десять долгих лет она вела борьбу с мужем, стараясь перевоспитать его, стараясь внушить ему свои мысли о семье, о детях, о долге. Все было напрасно. Она стала матерью троих детей, автором романа «Неугомонное сердце», правда, еще не опубликованного, и только тогда ее надежды развеялись как дым. В семье все ей оказалось чуждо. Она столкнулась с другими взглядами на жизнь, ее попрекали недостаточно высоким происхождением, презрительно называя «мужичкой». И мужики, как ей рассказывали, бывая в городе, горько покачивали головами, сожалея, как плохо живется молодой барыне. Может быть, нужно было приспосабливаться, смириться со своей горькой участью, но для этого надо перестать быть самой собой, не заниматься творчеством. А это было выше ее сил. Без писательства она уже не могла жить. И она не отказалась от себя, вступила в неравную борьбу, жизнь для нее стала сплошным страданием. Она ничего не могла сделать без того, чтобы ее в чем-то не попрекали. Знал ли отец, какие упреки по ее адресу позволяла себе ее свекровь? Нет, конечно. Не только на нее, но и на своего сына то и дело ополчалась старая графиня, требуя от него выполнения ее советов. Не знал отец и о том, что однажды Саша, обычно кроткая и покорная, написала ей дерзкое письмо, которое и сейчас она помнит слово в слово.