Заволжье: Документальное повествование

Кого только не было на свадьбе... Собралась вся большая родня Тургеневых и Толстых... Дед, генерал Багговут... Тетки Анна Борисовна Татаринова и Ольга Борисовна Соковнина с детьми, Григорием и Ольгой Татариновыми... Михаил Борисович и Юрий Борисович Тургеневы... Князь Юрий Хованский, в семье которого воспитывалась Екатерина Александровна, рано оставшаяся сиротой. Генерал Багговут привез своих осиротевших дочек в семью князя Хованского, который доводился родным братом его покойной жены. Князь принимал всех сирот своих родственников, и вскоре в его огромном доме возникло нечто вроде пансиона, с учителями, гувернантками. Были здесь и помещики Наумовы: бабушка Александра Михайловна, мать Леонтия Борисовича, была урожденной Наумовой. Были и дочери князя Хованского, в замужестве Шишкова и Трубникова...

И как бывает при встрече родственников, давно не собиравшихся по такому счастливому поводу, старички, хранители родовых легенд и обычаев, часто вспоминали в своих рассказах чудаковатого бригадира Тургенева, не поехавшего к границам своих владений, когда чиновники Екатерины Великой устанавливали окончательные межи между владениями помещиков, и потерявшего из-за своего «каприза» все земли правого берега Волги и часть леса, а догадливый приказчик графа Сологуба подарил чиновнику серого жеребца и прирезал до восьмисот десятин к имению графа; вспоминали его сына Петра Петровича, друга сатирика Новикова, Бориса Петровича, отца Леонтия Борисовича, искупавшегося в октябре в реке, по которой уже плыли первые льдинки, и после этого просидевшего в кресле лет восемь, а если и поднимавшегося с кресла, то только на клюшках, рано умершего и оставившего вдову с пятью малолетними детьми... Борис Леонтьевич вспоминал морской корпус, куда его отдали десяти лет... Михаил Борисович вспоминал Дерптский университет... Столько было воспоминаний, разговоров, радостных и грустных...

После венца молодые сразу отправились в свадебное путешествие за границу. Саша сняла свой свадебный наряд, переоделась в светлый костюм, и все собравшиеся увидели, как она была хороша. Разумеется, все поехали провожать. Собирались, как обычно, долго, не спеша и когда приехали на пристань, пароход дал уже последний гудок.

— Задержите пароход! — закричали гости, и в их просьбе по тем временам не было ничего удивительного.

Пароход задержали. Хлопали пробки, произносились здравицы в честь молодых. Скоро целая флотилия пустых бутылок образовалась у парохода, который наконец-то отправился в рейс. Все растроганно махали платками. Без молодых гульба продолжалась еще четыре дня...

Вскоре Тургеневы начали получать письма из Мюнхена, Ниццы, в которых Саша сообщала о том, как они проводят время за границей. Все было бы хорошо, но оказалось, что граф много проигрывает. Стали испытывать нужду в деньгах. Бывало так, что она даже не знала, смогут ли они на следующий день как следует пообедать. Все это не могло не отразиться на здоровье ребенка, которого она ждала... «Боюсь, чтобы ребенок не вышел нервный. Я по мере возможности стараюсь быть покойной, не волноваться и положиться на волю Божию, но все же, папа, вы, например, лучший христианин, чем я, а все же тревожитесь, как же мне быть совершенно покойной... Я бы очень хотела поскорее вернуться в Россию, у меня просто тоска по родине, не могу я даже любоваться прекрасными видами, снежные сугробы, необозримые равнины дальней родины не дают мне покою, не думала я, что я так люблю свой родной край, не могла бы я долго оставаться за границей, да и Коля порядком таки соскучился. Не проходит дня, чтобы тот или другой не спросил: «Когда мы в Россию попадем».

Николай Александрович Толстой с нежностью относился к Александре Леонтьевне, но уже без той страсти, которая так пугала ее и так манила в первые дни их знакомства, Особенно внимателен он был, когда она чувствовала вполне естественное в ее положении нездоровье.

К приезду молодых из-за границы графиня Александра Васильевна, мать Николая Александровича, переехала в Самару, сняла квартиру. К услугам молодых были спальная, гостиная, кабинет для графа, кабинет для Саши. Наверху было еще три комнаты — для старой графини.

Графиня Александра Васильевна часто бывала у Тургеневых, одной ей было тоскливо, играла с младшей дочерью Тургеневых Лилей, разговаривала с Машей, учившейся в гимназии. Зима прошла без особых событий, в постоянном ожидании приезда молодых.

Но однажды, уже ближе к весне, старая графиня приехала к Тургеневым вся не в себе и вручила Леонтию Борисовичу телеграмму от графа с просьбой выслать денег. Из разговора получалось, что у молодоженов было достаточно денег, но во всем виновата кузина.

— Какая кузина? — встревоженно спросил Леонтий Борисович.

— Ее вы не знаете, это его прежняя пассия. И вот там, в Париже, они снова встретились...

Леонтий Борисович пришел в ярость.

— Да вы не бойтесь, — заторопилась с объяснениями графиня, — я только предполагаю, может, ничего такого и нет.

Леонтий Борисович угрюмо смотрел на графиню. Она, не выдержав его взгляда, спросила: