Завтра будет поздно

— Балтийцы настроены весьма решительно и определенно, — заверил Антонов-Овсеенко. — Неоценимую помощь, как это ни странно, оказал Керенский. Этот фигляр догадался в день немецкого наступления у Эзеля и Даго послать телеграмму, в которой сообщал, что наступил грозный час испытаний, и требовал: «Пора опомниться. Нужно прекратить вольно или невольно играть на руку врагу».

Антонов-Овсеенко оставил на память и текст телеграммы, и ответы моряков на нее. Владимир Ильич подошел к столу и, взяв листки, еще раз прочитал резолюцию Второго съезда Балтийского флота.

«Требовать от Центрального Исполнительного Комитета немедленного удаления из Временного правительства авантюриста Керенского, позорящего своими бесстыдными действиями и наглым политическим шантажом, в угоду буржуазии, Великую революцию.

Тебе же, продавшему революцию, Бонапарту-Керенскому шлем проклятие в тот момент, когда наши товарищи гибнут под пулями и снарядами и тонут в волнах Балтийского моря, призывая защищать революцию…»

А воззвание моряков к народам всего мира Ленин с удовольствием стал читать вслух:

— «Братья! В роковой час, когда звучит сигнал боя, сигнал смерти, мы возвышаем к Вам свой голос, мы посылаем Вам свой привет и предсмертное завещание. Атакованный превосходящими германскими силами, наш флот гибнет в неравной борьбе. Ни одно из наших судов не уклонится от боя, ни один моряк не сойдет побежденным на сушу. Оклеветанный, заклейменный флот исполнит свой долг перед Великой революцией. Мы обязались твердо держать фронт и оберегать подступы к Петрограду. Мы выполним свое обязательство. Мы выполняем его не по приказу какого-нибудь жалкого русского Бонапарта, царящего милостью долготерпения революции. Мы идем в бой не во имя исполнения договоров наших правителей с союзниками… Мы исполняем верховное веление революционного сознания.

Мы идем на смерть с именем Великой революции…»

— Великолепно! В балтийских моряках можно не сомневаться. Они будут ударной силой революции.

Чтобы представить себе соотношение сил, Владимир Ильич попросил подробней рассказать, на какие воинские части могут рассчитывать большевики. Подвойский, развернув карту, стал показывать, где расположены в городе полки, отдельные батальоны и сводные отряды, готовые выступить на стороне восставших.

— Это же силища! — воскликнул Владимир Ильич. — Только нам не следует основную ставку делать на военных. Солдаты солдатами, а в социалистической революции главная сила — пролетариат. Пусть питерские рабочие будут на решающих участках, сами берут власть, а потом отстаивают ее.

Подвойский стал рассказывать об отрядах Красной гвардии, и тут выяснилось, что он не очень хорошо знает, как подготовлены командиры.

— Ай-я-яй, вот так председатель военной организации! — невольно вырвалось у Ленина. — Как же вы будете руководить восстанием, если не уверены, умеют ли ваши командиры владеть оружием, знакомы ли с тактикой уличных боев. Восстание — острейший вид войны. Великое искусство! До мелочей все нужно выверить. Да, да.

Подвойский обиделся, снова заговорил о трудностях и спросил:

— Нельзя ли хоть на несколько дней отложить выступление?

— Ни в коем случае! Всякое промедление с нашей стороны поможет противнику подготовиться. А внезапность дает преимущество.

Вчетвером они еще раз выверили соотношение сил, наметили, какие красногвардейские отряды необходимо усилить опытными командирами и куда послать, для успеха дела, своих агитаторов и комиссаров.

Они просидели на квартире рабочего Павлова допоздна и разошлись, уверенные в успехе.

Хорошее настроение у Владимира Ильича не исчезло и утром. После того как хозяйка ушла на службу, он закрыл дверь на крюк и, сняв ботинки, остался в носках. С этого часа полагалось ходить бесшумно.

Он любил, когда в квартире наступала тишина и на свежую голову хорошо работалось. Начав писать давно продуманную статью, он не заметил, как пролетело время. Поднялся из-за стола, только когда послышался условленный стук в дверь. Так обычно стучала Надежда Константиновна.

Владимир Ильич поспешил в коридор и открыл дверь.

Надежда Константиновна выглядела усталой. Сняв пальто, она первым долгом спросила:

— Ты, конечно, еще не обедал?

— Собирался… но одному скучно. Посиди, отдохни, а я сейчас налажу примус. Надо только разогреть.

— Ладно уж, сама займусь. На вот, читай.

Отдав пачку свежих газет, Надежда Константиновна отправилась на кухню. Она пришла с недобрыми вестями и не решалась сразу выкладывать их. Пусть спокойно пообедает, а то еще от еды откажется.

Они вместе не спеша съели по тарелке разогретого супа, жареную колбасу с картофелем и стали пить чай. Надежда Константиновна как бы невзначай спросила:

— Ты, надеюсь, читал «Новую жизнь»?

— Нет, не добрался еще. Опять новожизненцы что-нибудь выкинули?

— Напечатали интервью Каменева, в котором этот… не могу даже подыскать названия… сообщает, что им совместно с Зиновьевым разослано по партийным организациям письмо с протестом против вооруженного восстания.

— Не может быть!

— Прочти сам.